Коллекция. Караван историйРепортаж
Наталья Архангельская: «Тамара Макарова наклонилась к Герасимову и сказала, указывая на меня: «Посмотри, твоя Дуняша пришла»
Станица, которая фигурирует на экране в «Тихом Доне», была построена художниками специально. А жили мы все в избах в настоящей станице по соседству. Я делила комнату с Зиной Кириенко. Работа была очень интересной. Я обожала Сергея Аполлинариевича, он ко мне тоже относился по-доброму. По опыту первых съемочных дней Герасимов сделал обо мне вывод: «Наташа, ты артистка первого дубля, давай, не тяни время, сразу выкладывайся по полной». И я старалась изо всех сил, чтобы не разочаровать мэтра.
— Наталья Сергеевна, как вы пришли в профессию, как решили поступать в театральный институт?
— Еще когда училась в школе, знала, что буду артисткой. Моя школьная подруга, с которой поддерживаем отношения по сей день, вспоминает, как нам исполнилось лет по четырнадцать, и на каком-то собрании учительница дала мне слово:
— Наташа, мы тебя слушаем, говори.
Я поднялась и высказалась:
— Слушайте, брать на себя обязательства учиться на отлично по всем предметам я не буду. Я решила стать артисткой, оставьте меня в покое!
Ни минуты не сомневалась, что все сбудется, и, как только получила аттестат, сразу подала документы во все творческие вузы, где был актерский факультет. Читала отрывок из Достоевского, патриотическое стихотворение, где были слова «Россия, Сталин, Сталинград...» Произвела впечатление во ВГИКе: худенькая, две тонюсенькие косички и пафосные патриотические стихи. А в ГИТИСе меня отправили сразу на третий тур. Поэтому и решила учиться там, больше никуда не показывалась, знала, что я практически принята.
— Как эту новость встретили ваши родители?
— История моей семьи трагическая. Мамин отец был царским генералом, его расстреляли. Мой отец, руководивший строительством столичных высоток, подвергся репрессиям и тоже был расстрелян. Мама чудом не отправилась в лагерь вместе с женами так называемых изменников родины. Она прекрасно шила, но с такой биографией не могла никуда официально устроиться. Хотя с театрами сотрудничала, создавала костюмы для спектаклей. А актрисы, выходившие в них на сцену, становились мамиными клиентками. Она их потом одевала, так же как многих модных московских дам.
Мне тогда было мало лет, память сохранила не все, да и мама ограждала меня от лишней информации. Позже она познакомилась с генералом от медицины, который ее полюбил. Они поженились, отчим меня удочерил, когда мне исполнилось семь. Меня не брали ни в одну школу как дочь врага народа. А после того, как я сменила фамилию, сразу приняли в 175-ю, которая находилась на Тверской улице, там учились дети советской элиты. Комната в коммуналке, где мы жили с мамой, располагалась в переулке напротив. Мама не боялась отпускать меня одну, это было удобно. А потом генерал получил квартиру, куда мы перебрались. У него было две дочери от предыдущего брака, почти мои ровесницы, которых мама растила и воспитывала. Так и жили все вместе. Когда я поступила в театральный институт, в основном отсутствовала дома, занятия затягивались допоздна, а потом начались съемки. Фамилия, под которой меня знают в кино и театре, мамина девичья. Решила взять ее, когда стала складываться моя актерская карьера.
— Вы сразу же начали сниматься у Сергея Герасимова в «Тихом Доне» — фильме, который не сходит с телеэкрана по сей день. Как вас утвердили на одну из главных ролей?
— О том, что Сергей Аполлинариевич проводит актерские пробы в «Тихий Дон», стало известно еще на прослушиваниях. Проходили они во ВГИКе. Я приехала, обнаружила очередь из юных актрис. В комнату, где сидел Герасимов, запускали по несколько человек. Как сейчас помню, мы вошли, нас усадили на стулья. И находившаяся рядом с Герасимовым жена, актриса Тамара Федоровна Макарова, наклонилась к нему и сказала, указывая на меня: «Посмотри, твоя Дуняша пришла». Я перестала нервничать, поняла, что, наверное, они меня возьмут. И действительно, Герасимов с Макаровой оставили только двух претенденток: меня и еще одну девочку, фамилию которой память не сохранила.
Позже мне устроили кинопробы с актером Геннадием Карякиным, который, видимо, уже был утвержден на роль Михаила Кошевого. Хороший актер. Таким образом получилось, что я и в ГИТИС поступила, и сниматься у знаменитого режиссера начала. Все это совпало, и до третьего курса я снималась.
— Обычно в театральных институтах не любят, когда первокурсники снимаются в кино. Считается, что это их портит. Как вас отпустили ваши педагоги?
— Курс, на котором я училась, набирал Иосиф Моисеевич Раевский, профессор, заведующий кафедрой актерского мастерства. И он, и его ассистенты служили во МХАТе. Помню, как появлялись на занятиях в белых накрахмаленных сорочках. Мои педагоги всегда выглядели аристократами. Помимо этого, они были замечательными людьми. Это была та самая великая мхатовская школа. На съемки они отпускали меня легко. Все понимали, что получила роль не просто в каком-то проходном фильме, а в «Тихом Доне» у самого Сергея Герасимова, который воспитал и дал путевку в актерскую жизнь большому количеству молодых талантов. Это было очень престижно. Поэтому никаких проблем с педагогами у меня не возникало. Снималась, училась, играла в студенческих спектаклях.
Сниматься я закончила к третьему курсу.
— Так долго длились съемки?
— Они продолжались около трех лет. Павильоны снимали в Москве, всю натуру — на хуторе Диченском, неподалеку от Каменска-Шахтинского. Было бы логично снимать такую картину на Дону, но у Герасимова в «роли» великой реки выступает Северский Донец.
— Где вас разместили в киноэкспедиции, как к вам относились местные жители? Как вам работалось с Герасимовым?
— Станица, которая фигурирует на экране, была построена художниками специально. А жили мы все в избах в настоящей станице по соседству. Кто-то жил один, я делила комнату с Зиной Кириенко. Вообще, экспедиция в кино — замечательная штука, иногда там возникает дружба, которая потом длится всю жизнь, складывается теплая компания.
Работа была очень интересной. Я обожала Сергея Аполлинариевича, он ко мне тоже относился по-доброму. По опыту первых съемочных дней Герасимов сделал обо мне вывод: «Наташа, ты артистка первого дубля, давай, не тяни время, сразу выкладывайся по полной». И я старалась изо всех сил, чтобы не разочаровать мэтра.
Местные жители относились к нам прекрасно, многие снимались в картине в массовых сценах. Бабушки постоянно нас подкармливали. Иногда после напряженного рабочего дня группа собиралась на посиделки. Как правило, Герасимов разводил костер и варил в котле кулеш, очень любил это дело. Блюдо было его фирменным, съедалось до последней ложки. Бабульки засиживались с нами допоздна, пели песни вместе со съемочной группой.
Помню постоянное ощущение безудержного счастья, когда радость переполняет тебя с утра до вечера. Я — сопливая девчонка, вокруг меня такие люди — красавицы Элина Быстрицкая и Людмила Хитяева. Но тогда я еще не в полной мере осознавала, что они — большие звезды. Они были совсем не намного меня старше, одна на девять, другая — на семь лет. Держались просто, в общем, все со всеми очень дружили. Я более тесно общалась с Элиной Быстрицкой, она меня опекала, а Зина — с Людой Хитяевой.
— С Зинаидой Михайловной мы в свое время пересекались на дне рождения Евгения Жарикова. Помню, как она могла зажечь, как пела, становилась душой компании.
— Да, Зина была настоящей казачкой, что она, что Люся Хитяева. Эти актрисы обладали такой невероятной органикой! Им даже ничего не надо было играть, особенно Элине. Конечно, оказаться на одной площадке с такими артистками было большим везением. Вообще, мы потом всю жизнь не то чтобы близко дружили, но не расставались, не выпускали друг друга из вида, всегда поздравляли с праздниками, днями рождения. Теплые отношения сохранились на всю жизнь, но моя судьба сложилась по-другому.
— Случались в работе сложности, которые приходилось преодолевать? Может, не давалась какая-то сцена?
— Наверное, случались. Но Герасимов был настолько гениальным режиссером, настолько неординарным человеком, обладал огромным интеллектом, неподражаемым искрометным чувством юмора, что все у него получалось. Даже в сложных сценах он заставлял актрис играть то, что требовалось, что он задумал, добивался этого всегда. Может быть, тогда я не до конца понимала, в какой картине принимаю участие, осознала позже, с каким гением столкнула меня судьба.
На «Тихом Доне» мне все давалось легко. Но у меня и роль была не столь сложная, как у девчонок. Может быть, за исключением одной драматической сцены, когда прошусь замуж за Кошевого. Повторюсь, во мне бурлило постоянное ощущение радости, счастья, все меня восхищало.
У партнерш было иначе, множество тяжелых сцен пришлось сыграть Зине, да и Люсе с Элиной тоже. Но они замечательно справились. С Элиной Герасимов иногда бывал строг, потому что она не сразу могла сыграть так, как он хотел. Ей было сложно, тогда Сергей Аполлинариевич начинал показывать, и Элина ухватывала суть.
— Показывал, как играть, несмотря на то что роль женская?
— Да. Говорю же, он был гениальным режиссером.
— Мне даже странно, что в «Тихом Доне» не нашлось роли для Макаровой.
— А кого могла там сыграть Тамара Федоровна? Для Аксиньи она уже была возрастной актрисой.
Позже я не так много снималась, зато у выдающихся мастеров. Герасимов, что называется, задал камертон.
— У Андрея Тарковского вы сыграли в дипломной работе «Каток и скрипка». Как вы познакомились?
— Тогда надо начинать с того, как я пришла в театр «Современник». Когда училась на четвертом курсе ГИТИСа, Олег Ефремов пригласил меня в «Современник», тогда еще совсем молодой театр. Из труппы уволилась Светлана Мизери, которая играла главную роль с мужем Игорем Квашой в спектакле «Два цвета». Олег видел меня в постановках ГИТИСа, наверное, я произвела на него впечатление.
В труппе приняли замечательно, я играла с Олегом в спектакле «Никто». Неожиданно заболела Лиля Толмачева, и меня срочно ввели в постановку, практически за одну ночь. Я должна была выходить на сцену с Ефремовым, дико волновалась, у меня был только один день, чтобы выучить весь текст. И Олег мне очень помог.
Я призналась:
— Олег, очень волнуюсь, вдруг текст выпадет из памяти.
— Запомни раз и навсегда: никогда не думай о тексте. Ты должна смотреть на меня, думать, чего ты от меня хочешь, и ждать ответа. Тогда у тебя все уляжется. Ну, произнесешь ты слова не совсем точно по тексту пьесы, и что? Главное — донести смысл.
Запомнила это на всю жизнь, все-таки школа «Современника» многое мне дала, там все на сцене выглядели живыми, в плане актерского мастерства я очень много там получила.
Однажды в театр приехал Андрей Тарковский. А что тогда для нас значило это имя? Ну Тарковский, ну молодой режиссер. Он подошел ко мне, сказал: «Хотел бы вас попробовать в «Каток и скрипку» в паре с Владимиром Заманским, если вы не против». Конечно, я не возражала. Пробы оказались удачными, Андрей меня утвердил. И хоть это была его студенческая работа, мне не потребовалось много времени, чтобы понять: рядом грандиозно талантливый человек.
Съемки начались в Москве, но столицу накрыла дождливая погода. И тогда группа переместилась в Ереван, где сняли почти всю натуру. Помню, моталась туда на «кукурузнике». Андрей всегда встречал нас в аэропорту, устраивал какой-то ужин, посиделки. Человеком он был сложным, резким, людям с ним приходилось нелегко. Особенно тем, кто работал в съемочной группе. Андрей требовал, чтобы все его задумки воплощались на экране на сто процентов. Когда это по каким-то причинам не выходило, становился резким. Но это никогда не касалось актеров. Распекал он в основном группу. Я тогда не могла в полной мере оценить масштаб его таланта, но работала с большой радостью.
— Как вам работалось с Заманским?
— Он вообще святой человек. Мы очень подружились. Владик всегда предпочитал тишину, углубленность в себя, его актерские процессы проходили внутри. Позже он стал глубоко верующим человеком, храм, вера — это его жизнь. Он женился на актрисе, которая также была воцерковлена. Когда мы снимались у Тарковского, Владик был только в начале пути, но все равно казался не от мира сего. Мы играли с ним и в «Современнике».