Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Мария Шумакова. Сладкая жизнь. Часть два
«Отель в лесу, никого нет, столик на обрыве с видом на море. Я знала, что он собирается делать мне предложение. Слава произнес такую трогательную речь, я заплакала, а он протянул кольцо. Мне вдруг стало так страшно. На фотографии, которая у меня до сих пор сохранилась, я стою с этим кольцом, с выпученными от ужаса глазами: «Все, меня охомутали». Потом, когда уже подали заявление, меня отпустило. И я очень кайфую в браке».
Два года назад я четко почувствовала: пора. Наша со Славой семья развивалась по классическим канонам — год повстречались, год пожили в браке. Самое время рожать детей. И мы, два структурированных Козерога, стали вынашивать четкий план...
На тот момент я снималась в «Хрониках русской революции» у Андрея Сергеевича Кончаловского. Помню, на пробах мне так сильно затянули исторический корсет, что в глазах потемнело, я едва не упала в обморок. Было очевидно, что беременеть нельзя, слишком большое напряжение на брюшную полость. «Вот закончу проект, тогда и начнем детей делать», — решила тогда я.
Шансов забеременеть у меня было мало — медицинские показатели не радовали. Я была уверена, что у нас ничего не получится, и относилась к процессу легко. Думала: сейчас полгодика попытаемся, потом поедем на зимовку в Таиланд, а когда вернемся, пойдем на государственную программу по ЭКО. План был такой.
10 июля, сразу после окончания моего финального съемочного дня у Кончаловского, мы со Славой, как договаривались, начали «работать» над демографией страны. А потом я уехала в Тулу на съемки «Недетского кино», и там...
Помню, мы завтракаем, и я понимаю, что не могу есть никакую еду: во рту неприятное ощущение буквально от всего. Делаю тест — у меня две полоски!
У нас все получилось с первой же попытки! Моя мама, врач-гинеколог с сорокалетним стажем, когда узнала, что я забеременела, была в шоке. Я совершенно точно не рассчитывала, что все случится так просто.
Ленечка — это, конечно, божественное чудо, да и в первый триместр беременности постоянно случались рисковые ситуации.
На первых сроках беременность принято скрывать. Но у меня был такой лютый токсикоз, так раскалывалась голова, что между дублей я могла только лежать. Поэтому о беременности объявила сразу: «Ребят, теперь я хрустальная ваза!»
И меня действительно очень оберегали. Но однажды в нашей съемочной группе вдруг все заболели. На съемках у Кончаловского каждый день начинался с того, что все сдавали тест на ковид, а кто приходил простуженным, не допускались на площадку, чтобы, не дай бог, не заразить Андрея Сергеевича. На все эти меры безопасности на «Недетском кино», конечно, ни времени, ни возможностей не было. В итоге я заболела вместе со всеми. И это был первый тревожный момент. К счастью, все обошлось. Но вскоре последовал второй...
В сериале есть такая сцена, где мама моей героини превращается в кролика. В съемках участвовала живая крольчиха, с которой у меня вообще не сложились отношения. Со мной она была очень агрессивной — расцарапала так, что кровь пошла. У меня до сих пор остался шрам на руке.
Так вот, держу я этого кролика, падаю в обморок, как в сценарии, и случайно задеваю стенку — увесистую полку, полностью забитую книжками. Она падает на меня и ударяет в районе поясницы. Как раз по тому месту, где матка. А это первые сроки, когда ребенок в самом хрупком состоянии. Больно ужасно. У всех в глазах ужас, а я в состоянии аффекта говорю: «Давайте снимать дальше!» На спине ссадина и синяк. Мне вызывали скорую. До перинатального центра «Лапино» мы мчали по встречке. Всю дорогу я рыдала: «Ну все, потеряла я свою беременность».
— Нет-нет, шевелится ваша горошинка, — обрадовал узист.
И это было такое счастье, я тут же заплакала.
Честно признаться, первые три месяца я старалась не привязываться — всякое бывает. У меня есть подруги, у которых случался выкидыш. И это очень больно. Но вот после того случая я поняла, что во мне не просто новая жизнь, а мой ребенок. Я слышала, как бьется его сердце, и от этого мое переполнялось огромной любовью. Я начала с ним разговаривать.
— Малыш, если я сейчас буду плакать, не переживай. Это все не по-настоящему, это кино...
В сериале «Комитет» мою героиню кидали в могилу. Ну, думаю, сейчас искусственную выкопают, сцену снимут с дублершей — ничего страшного. В тот момент в голове были совсем другие мысли: моя дебютная сценарная работа, короткометражка «Когда я стану женщиной», участвовала в кинофестивале в Америке. В этих своих думах я и не заметила, как мы приехали на реальное кладбище. Я на третьем месяце беременности, с долгой дороги слегка отлетевшая, спрашиваю:
— А что мы тут будем делать?
— Как что? Мария, мы вашу сцену снимаем.
Меня одевают и подводят к какой-то могиле. Справа — свежий насыпанный холмик, слева — вырытая яма метра на два в глубину. А вокруг кресты, кресты... Мы снимаем, как меня тащат к могиле. Сопротивляюсь, рыдаю: «Не надо!» Точно по сценарию. Режиссер Миша Вассербаум командует: «Стоп! Снято!» Выдыхаю: все закончилось. А потом Миша говорит:
— Ну, давай, Манюнечка, теперь кладем тебя в могилку.
И вот я лежу в той яме, которая снизу кажется еще глубже, и себя успокаиваю: это просто земля, тут нет никаких мертвецов. Но поворачиваю голову и вижу, как на меня ползет жуткая кракозябра — о сорока ногах, длиннющая, с огромными усами, как в фильме «Люди в черном». А я насекомых ужасно боюсь. Эмоции, усиленные гормонами, взяли вверх — я плакала навзрыд. Но сцена в итоге получилась убедительной.
После «Комитета» я решила, что больше беременной сниматься не хочу. У меня были какие-то предложения, но не очень интересные. В одном сериале звали на роль любовницы — на протяжении всей серии мне нужно было играть животную страсть, а я уже с заметным животиком.
— Ну это же как-то можно прикрыть! — пытались уговорить меня.
Но дело было даже не в животе. После замужества все постельные сцены мне стали намного сложнее даваться. Если раньше не думаешь, с кем лежишь, с кем обнимаешься, то сейчас все время прокручивается вопрос: «Зачем все это? У меня есть муж, которого я очень люблю. И тут я лежу с каким-то посторонним человеком в кровати». Ладно, если еще какая-то интересно прописанная роль — можно с собой договориться. Ведь обычно все эти постельные сцены лишены какой-либо «химии»: всем ужасно неловко, неудобно, жарко. Это всегда не про сексуальность. А тут я еще и с животом. В общем, отказалась.