Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Лариса Лужина: «Я не встречала вечной любви»
«Мне нравится мое одиночество. Люблю, что живу одна. У меня спрашивают: «Что же ты, не могла замуж выйти?» Почему не могла? Могла! До сих пор предлагают выйти замуж, в любви признаются. Но мне не надо, чтобы рядом постоянно кто-то находился».
Лариса Анатольевна, мы встречаемся с вами накануне юбилея. Расскажите, пожалуйста, какие дни рождения были самыми необычными?
— Как-то я одна улетела в Париж. Посидела в ресторанчике, выпила бутылку вина, съела буйабес. Когда шла назад, наткнулась на лежащего клошара, который устроился ночевать на тротуаре. Упала рядом, потом встала и каким-то чудом в темноте нашла гостиницу — ведь даже когда было светло, я терялась на этих улицах. А днем мне все звонили, поздравляли. Тогда только появились мобильные телефоны, и так приятно было говорить: «Я в соборе Парижской Богоматери сейчас».
А на другой мой день рождения мы с моим средним внуком Матвеем поехали в Венецию. На гондоле 4 марта ради такого случая прокатились. Причем я чуть не свалилась за борт. Разозлилась, что так дорого и так мало нас катали, да еще на пять минут раньше причалили, и, когда выходила, споткнулась, чуть не упала в воду. Теперь вспоминаю с улыбкой.
А в этом году у меня по плану Питер в начале весны. Поеду туда с сыном и невесткой. Может быть, соседка с нами. Я решила, правильно встречать свой день рождения в городе, где родилась. Да и шумную компанию собирать как-то не хочется. Хотя обычно ко мне всегда много народа приходит, я всегда все отмечаю, собираю друзей и знакомых, всех угощаю. Я вообще по природе своей очень люблю людей, общение.
— И вас тоже очень любят. Когда я перед интервью сказала, что иду к вам, мне стали говорить, какая вы прекрасная, гостеприимная, открытая, и вообще много-много теплых слов наговорили. Никогда не слышала такого единодушия в оценке человека. И я понимаю, это потому, что вы сами с большой любовью относитесь к людям. Круговорот любви.
— Вы меня захваливаете. Но я ведь не такая уж и идеальная. Идеальных людей не существует. Всем есть кого ненавидеть и кому завидовать. Мне тоже иногда становится завидно, но пытаюсь заглушить это чувство. Например, хочется такие хоромы, как у многих наших звезд шоу-бизнеса или у молодых актеров, которые имеют огромные дома, дачи, квартиры большие. Завидую, конечно, а потом думаю: «Ну а что делать, что Бог дал, это тоже неплохо».
Не могу сказать, что прожила какую-то ужасно плохую жизнь и что мне сейчас очень грустно и скучно от одиночества, — нет, такого ничего нет. Это благодаря маминому характеру, который мне передался. Она была теплая, гостеприимная, всегда готовая отдать последний кусок хлеба. Все-таки блокада сплачивала людей, формировала характер. Мне кажется, эта доброта во мне от мамы-блокадницы, она действительно была очень добрым и щедрым человеком. Когда приходили гости, она всегда готовила, накрывала стол и смотрела, чтобы все ели и обязательно говорили: «Вкусно!» Она тогда расцветала. А 125 граммов хлеба она помнила до конца своей жизни. И мне так же важно всех накормить и угостить...
Но я в какую-то другую сторону ушла, а начинали мы про зависть. Есть во мне и актерская зависть. Я могу завидовать из-за ролей, которые достались кому-то другому, не мне. Я, например, всю жизнь мечтала сыграть Вассу Железнову. Из-за того, что она такая жесткая, сильная, а я очень мягкий человек, бесхребетный. Но я не сыграла, сыграла Чурикова, причем гениально. И я преклоняюсь перед Инной. Хотелось очень княжну Марью сыграть в «Войне и мире», потому что играла ее в курсовой работе в институте. Это моя роль по своему духовному состоянию. И даже Тамара Федоровна Макарова рекомендовала меня Бондарчуку. Но снимали Шуранову, и тут уж ничего не скажешь, стопроцентное попадание. Но мне ведь хотелось!
И в личной жизни тоже многое хотелось, но не реализовано! И уже никогда не случится...
— Много лет назад вы очень жестко и откровенно сказали, что актерская жизнь сожрала вашу личную жизнь, так как была такой яркой, что вы свою собственную жизнь пропустили. А еще вы сказали, что никогда по-настоящему не любили... Это меня поразило еще больше.
— Ну так оно и было, так оно и есть. Я никогда по-настоящему не любила, и глупо говорить о том, что когда-нибудь встречу любовь. Это безвозвратно. Для меня самой, когда я вдруг оглянулась назад, это стало горьким открытием. Я, может быть, и разводилась потому, что искала эту любовь. Казалось — ну вот, это Он. Но нет...
По молодости мы не задумываемся о том, что нас ждет в будущем. А как ты можешь думать, будет ли тебе в дальнейшем с этим человеком хорошо через 15, 20, 30 лет? Ты же этого не знаешь. Ты живешь сегодняшним днем. А если ты еще эмоциональный и влюбчивый, то здесь столько вариантов, столько возможностей, особенно у нас, у актеров. Мы часто ездили в экспедиции и подолгу там жили. В общем-то, условия идеальные для измен. Но я уверена, человек изменяет, если нет сильных чувств. Потому что, если есть любовь, можно стену поставить.
А с другой стороны, я всегда считала, что влюбленность — это прекрасно, потому что без нее актерам очень сложно жить. Артист должен быть влюблен в свой образ, должен быть влюблен в своего партнера. Интимные отношения необязательны. И вообще, можно же влюбиться в режиссера, художника, оператора. Кстати, говорили, что всегда нужно понравиться оператору, тогда будешь хорошо на экране выглядеть.
— Вы выглядели всегда отлично.
— Ну так я как раз в операторов влюблялась, были у меня такие моменты. А в артистов не особенно, потому что они болтуны. Я же больше любила загадочных молчаливых мужчин. Могла легко влюбиться в осветителя. В основном это были красивые молодые ребята, а экспедиция — три месяца, увлеченности хватало на это время как раз. Он мог даже не знать, что стал объектом обожания, но я выходила на съемочную площадку — и у меня глаза горели, крылья за спиной. Влюбленность мне очень помогала в работе.
— Но мешала в семейной жизни.
— Это да. Но вы знаете, я вообще никогда ни у кого не встречала вечных чувств. Вот, например, как было у меня. У нас с первым мужем Лешей Чардыниным отношения начались, когда я на втором курсе ВГИКа училась. Просто до слез, такие эмоции. И не от горя, от счастья слезы. Мы жили в общежитии, были общие знакомые, друзья, операторы с его курса, мы все собирались, какая-то у нас бурлила жизнь. И были влюблены друг в друга просто смертельно. Прожили вместе семь лет. Сначала чувства горели, а потом мы просто доживали рядом. Сначала Леша был мне интересен, все в нем нравилось, а потом с глаз пелена спала и у меня, и у него. Мы стали замечать недостатки. Если раньше могли выпить бокал шампанского или вина и ночами сидеть, разговаривать, смотреть друг другу в глаза, то года через четыре темы для разговоров куда-то исчезли, осталась скука смертная...
— У любви есть свой срок?
— Наверное. Потом уже все зависит от мудрости человеческой, особенно женской. Нужно или принять, что после ярких чувств будет ровная полоса, где самыми важными станут взаимоуважение и взаимопонимание, или все закончить, разорвать. Я разрывала. Никогда не была мудрой. У меня все было по одной схеме: влюбленность, скука, новый яркий объект. При этом мне казалось, что новые чувства — это и есть настоящая любовь. Я не могла иметь и любовника, и мужа. Я сразу во всем признавалась. Честная. А может, стоило подождать, все бы и ушло. Сама и свою, и чужую жизнь разрушала. Виновата я...
— Лариса Анатольевна, может быть, зря вы таким самобичеванием занимаетесь. Не просто так говорят, что в проблемах в браке всегда виноваты двое.
— Может, и не зря так говорят. Леша Чардынин, Валера Шувалов и Володя Гусаков — все мужики красивые и талантливые. На них тоже ведь девицы вешались, они тоже не каменные были. Иногда я возвращалась из экспедиции домой, а у мужа уже другие интересы... В браке с Лешей Чардыниным я почти четыре года моталась в Германию и подолгу там работала. Приезжала раз в месяц домой, он пару раз ко мне прилетал. И у него в Москве возникали романы, потому что мимо него, красавца, женщины не проходили. Если бы мы жили все время вместе, возможно, и не разошлись бы. А эта разлука не укрепляла нашу любовь, наоборот, ее остужала.
Потом у него появилась девушка хорошая, тележурналистка, очень красивая и талантливая. Они поженились после того, как мы развелись с Лешей, и прожили всю жизнь вместе. Она была мудрее и смогла сохранить брак. Он снимал, часто уезжал в экспедиции. Может быть, у него какие-то романы и возникали, но она умела это понять и простить.
— О каком-то расставании вы жалеете больше всего?
— О расставании с Валерой Шуваловым, моим вторым мужем и отцом моего единственного сына Павла. Не нужно было разрушать нашу семью с Валерой, а я сделала это сама, собственными руками. Он был хорошим мужем и отцом. Здесь я сама виновата во всем. Валерий Павлович — он в 2020 году ушел из жизни от ковида — был талантливый человек. Снял «12 стульев», «Сказ про то, как царь Петр арапа женил», «Экипаж», «Интердевочку». Хотя когда мы жили, он был тогда еще вторым оператором и совершенно неизвестным человеком. Я, как и в случае с Лешей Чардыниным, семью в основном обеспечивала.
— С третьим мужем, я так понимаю, было так же... Почему во всех браках вы были успешной, зарабатывали гораздо больше своих мужей и были основным кормильцем в семье?
— Я же начала сниматься с первого курса, а первые два мужа были операторами, это другая специфика профессии. Первокурснику или вчерашнему выпускнику не дадут сразу картину, им нужно проучиться четыре курса, потом стать ассистентом оператора. Все по ступенечкам.
Шувалов долгое время был вторым. Только когда мы уже разводились, он стал самостоятельно снимать. Но сколько зарабатывал муж, не имело для меня значения ни в одном из моих браков. Я не страдала из-за того, что зарабатывала больше своих мужчин. Мы не считали деньги, не задумывались ни о чем. Да и суммы не были такими грандиозными.
Я за участие в фильме «На семи ветрах» за главную роль получила 700 рублей. Мы вообще часто с первым мужем жили в долг. Десятку надо было всегда занимать до следующего гонорара.
— Как вы познакомились со вторым мужем?
— На съемках фильма «Золото» у Дамира Вятича-Бережных. Там отношения и начались. Мы с Лешей тогда уже расходились, жили отдельно. А Валера ухаживал красиво и, что самое важное, был очень добрым человеком. И вообще, он мне фактически жизнь спас. Как-то мне стало плохо: поднялось давление, я лежала дома три дня, ко мне приезжала скорая, делала уколы и уезжала. А у меня через какое-то время снова боль начиналась сильнейшая и отдавало в позвоночник. Я дома лежала как овощ, только хуже становилось. А в советское время невозможно было вызвать на дом специалиста, даже за деньги. Но Валера нашел невропатолога и пригласил его домой. Тот буквально по первым моим жестам все понял и сказал: «У нее кровоизлияние, нужно срочно везти в больницу!» Все время в больнице за мной ухаживал именно Валерий, а Леша ко мне туда не приходил вообще.