Я думал: «Боже, какой дурью мы занимаемся, чему же нас здесь учат?»

Коллекция. Караван историйЗнаменитости

Евгений Князев: «Талант — это единственная новость, которая всегда нова»

Беседовала Мария Шишкина

Фото: из архива Е. Князева

«Репетируем отрывок, я захожу в пустую аудиторию с обшарпанными стенами, а педагоги мне говорят: «Представь себе, что ты зашел к королю Людовику XIII». Я стою и делаю глупое лицо, как будто я вижу комнаты Людовика XIII, и наигрываю, как свинья, и осознаю это. И когда урок заканчивался, я думал: «Боже, какой дурью мы занимаемся, чему же нас здесь учат? Когда я учился на инженера, то хотя бы знал технологию металлов, там были законы, все было точно и понятно, а здесь же ничего непонятно».

— Евгений Владимирович, как вы, инженер и выпускник политехнического института из Тулы, оказались в Ленинграде?

— На четвертом курсе Тульского политехнического института я попал в Ленинград на практику в конструкторское бюро на завод имени Котлякова, который занимается эскалаторостроением. В институте мой факультет назывался «тяжелое машиностроение», а специальность — «подъемно-транспортные машины и оборудование», и эскалаторы входят в данную специализацию. На практике на заводе, отучившись два месяца в конструкторском бюро, понял, что я абсолютнейшая бездарность в области эскалаторостроения, и никакого толка от меня в этом не будет никогда, и что я буду бесталанным конструктором, который будет стоять за кульманом и перечерчивать чьи-то чертежи.

— И тогда вы попробовали поступить в знаменитый ЛГИТМиК?

— Да, на практике в Ленинграде у меня было достаточно много свободного времени, я ведь не находился на заводе круглосуточно: приходил, заходил в один цех, затем в другой, выходил на проходную и шел бродить по Петербургу. Вот так однажды я добрел до Моховой, где находится институт сценических искусств, тогда еще ЛГИТМиК, и увидел, что идет запись на прослушивания. На тот момент во мне уже было желание заниматься актерской профессией, и я подумал: «Чем черт не шутит, хотя бы попробую». Ну и попробовал. И чудом попал к Рубену Агамирзяну, который набирал в тот год курс и, честно говоря, которого я совсем не знал, несмотря на то что ходил в Театр Комиссаржевской, видел его «Царя Федора Иоанновича» и спектакль мне очень понравился.

Это был конец 70-х годов, и в тогдашнем Ленинграде самое сумасшедшее впечатление на меня производил Театр Ленсовета, где главным режиссером был Игорь Владимиров. Я до сих пор очень хорошо помню постановки «Ковалева из провинции», где играла Алиса Бруновна Фрейндлих, «Люди и страсти» — Фрейндлих с Боярским играли, «Малыш и Карлсон»... Я ходил на эти спектакли по несколько раз. Безусловно, мне нравился и театр Товстоногова, который тогда гремел, но в него было значительно труднее попасть, и когда мне все же удавалось прорваться в легендарный БДТ, то увидел и «Три мешка сорной пшеницы», и постановку «Энергичные люди»...

И вот пришел я в ленинградский театральный институт на прослушивание, прочитал то, что требовалось, выполнил ряд дополнительных заданий от педагогов: они просили, чтобы я представил себя животным и прочитал басню от имени собаки... И когда все испытания закончились, меня вдруг вызывают и предлагают на полном серьезе подавать документы и учиться. Меня это сильно кольнуло, подумал: «Ну ничего себе, значит, могу поступить в театральный!» Но никаких документов у меня, конечно, с собой не было. Родители сказали, что документы мне не отдадут, что поступать в театральный не разрешают, ведь мне оставалось учиться на инженера совсем немного, и что профессия инженера, в отличие от актера, — серьезная и важная.

В общем, документы в Туле, я в Ленинграде, быстро съездить и забрать аттестат не было возможности — билеты на поезд купить было трудно, в итоге упустил все сроки. Но эта история чрезвычайно запала мне в душу: если меня приняли в ленинградский театральный институт, значит, есть все шансы поступить еще раз. И сказал тогда себе: «Все, теперь я получаю диплом инженера и точно буду поступать на актера».

— В итоге родители смирились с желанием сына стать актером?

— Мы же слушаем родителей до какой-то определенной черты. А дальше понимаешь, что жить тебе самому, самому принимать решения о выборе профессии, которой посвятишь всю жизнь. В тот момент я решил, что буду делать так, как считаю нужным и важным для себя. Не помню, чтобы у меня был конфликт с родителями и что они мне запрещали. Они меня просто предупредили, сказав следующее: «В мире, в который ты хочешь ступить, тебе никто из нас помочь не сможет никогда, и ты в этом мире будешь один существовать. Ты сможешь?» Я очень благодарен своим родителям.

В 1978 году я поступил в Щукинское театральное училище. Это было достаточно тяжелое время для страны — застой, период всеобщего дефицита, когда достать и купить что-либо было невозможно. Мы трудно жили в 80-е годы, а еще труднее в 90-е. Было абсолютное равноправие бедности, большинство людей были в одинаково равном положении, и к этому большинству отношу, безусловно, и себя. Но мы были счастливыми: безоблачное детство, такая же безоблачная юность — с прекрасными порывами, с жаждой любви, с жаждой настоящей студенческой жизни. Студенческие отряды, дружные поездки, походы, песни у костра — все это было, мы не чувствовали опасности, не было никаких неловкостей или страха, что может что-то плохое случиться, тебя обманут, накажут... Жили мы безобидно и безоблачно.

Студенческие годы в Театральном институте имени Бориса Щукина мне запомнились как яркие, наполненные жизнью, осознанием того, что ты занимаешься любимым делом. Хотя должен признаться честно, на первом курсе мне казалось: что же это за профессия такая, где ничего тебе объяснить не могут и все зависит только от тебя: ты сам должен почувствовать, сам должен поверить в какие-то предлагаемые обстоятельства, ты должен проникнуться правильной атмосферой, должен найти верное физическое самочувствие, — я сейчас говорю про элементы школы актерского мастерства. А тогда для меня эти понятия были как высшая математика, но только высшую математику я худо-бедно понимал, придя из технического вуза, а вот эти простые вещи не понимал вообще. Если логическая жизнь на начертательной геометрии была понятна: нужно знать формулу и ряд законов, и тогда следующий этап построения будет довольно просто рассчитать, то в театральном искусстве конкретики не было, и поэтому первый год я очень мучился.

Репетируем отрывок, я захожу в пустую аудиторию с обшарпанными стенами, а педагоги мне говорят: «Представь себе, что ты зашел к королю Людовику XIII». Я стою и делаю глупое лицо, как будто я вижу комнаты Людовика XIII, и наигрываю, как свинья, и осознаю это. И когда урок заканчивался, я думал: «Боже, какой дурью мы занимаемся, чему же нас здесь учат? Когда я учился на инженера, то хотя бы знал технологию металлов, там были законы, все было точно и понятно, а здесь же ничего непонятно».

Педагоги говорили, что только в тебе сидят все эти вещи: как ты сумеешь правильно ощутить, понять, как ты сумеешь это все транслировать для зрителя, поверит ли он тебе, что у тебя в данном случае болит голова или случилось какое-то несчастье. Ты умеешь это передать, чтобы вызвать сочувствие зрительного зала? Нас учили наблюдать за людьми и фантазировать, что с этим человеком происходит в ту или иную минуту. И ты едешь в метро или троллейбусе, смотришь: вот сидит грустная женщина, глядит в окно, перебирает руки. И ты думаешь: она проснулась сегодня, и у нее, наверное, был какой-то неприятный разговор с детьми, и она едет с тяжелым сердцем на работу. И ты начинаешь фантазировать про ее биографию, и в голове сразу выстраивается целый образ мыслей этой женщины. И я подумал: «Да, это может быть интересным».

А потом мы дошли до того момента, когда педагоги сказали: «Попробуй покажи того или иного человека. Не только общий облик, а о чем человек думает в момент, когда идет, о чем думает, когда садится». И ты начинаешь фантазировать за персонажа, и появляется объем. Если персонаж, которого ты показываешь, наполнен и у него есть интерес в жизни, то этот интерес передается и публике. Но к этому я приходил постепенно и в первую очередь благодаря своему педагогу — Людмиле Владимировне Ставской.

И на одном из разделов, который называется «Этюды к образам», я со своей партнершей Ирой Малышевой сделал удачный этюд по повести Василия Белова «Привычное дело», и у нас произошел момент включения, после которого Ставская подошла и сказала: «Вот теперь я понимаю, что ты будешь артистом». И вскоре я стал больше понимать смысл существования на сцене, стал осознавать, что все зависит только от меня самого: только я могу создать атмосферу, только я могу взять правильное физическое самочувствие, поверить в определенные предлагаемые обстоятельства, и тогда зритель поверит и будет за тобой следить.

— Евгений Владимирович, а помимо Людмилы Ставской, кого вы называете своим мастером, кто помог состояться в профессии?

— Учителя у меня были замечательные! Вера Константиновна Львова — ученица самого Вахтангова. Когда Евгений Богратионович пригласил ее преподавать, она сказала: «Как преподавать? Я же сама ничего не умею». На что Вахтангов ей ответил: «Если ты хочешь чему-то научиться, начинай сама учить».

Хорошо помню уроки Веры Константиновны, когда она кричала студентам: «Не верю! Еще раз входи!» Именно это — вера в предлагаемые обстоятельства — был самый главный ее конек. Нужно было добиться, чтобы она обязательно поверила, что ты вошел с мороза, с жары или что идешь по какой-нибудь трясине, по ровному полу, по болоту...

— Когда вы после окончания «Щуки» пришли в труппу Вахтанговского театра, как плеяда выдающихся артистов приняла новичка?

— Когда мы учились, к четвертому курсу считали, что стали уже большими артистами: у нас был репертуар из приличного количества постановок, были поклонники и поклонницы, приходившие к нам на спектакли, и мы ощущали, что жизнь наша удалась вполне и мы состоялись! А потом случилось распределение.

Когда я учился еще на третьем курсе, Евгений Рубенович Симонов пригласил меня репетировать спектакль по «Приключению» Марины Цветаевой. В качестве режиссера была некая Ника Косенкова. И приглашая меня в работу, Евгений Рубенович сказал ей: «Вот он будет молодым Казановой, очень похож — такой же черноволосый итальянец».

Казалось, что жизнь удалась: на третьем курсе — главная роль Казановы, на четвертом — играем большой репертуар, все складно. Но я же не подозревал, что, как только ты переступаешь порог театра, все твои великие знания куда-то улетучиваются и ты снова становишься тем неопытным учеником, которым когда-то пришел в институт, потому что театр существует по другим законам. В институте студента холят, лелеют и к концу четвертого курса он как бы дорастает до особенной планки, до которой педагоги его доращивают и затем выпускают в жизнь, понимая, что вот этот студент научился работать, понимает в профессии. А дальше этот выпускник при наличии всех остальных составляющих — получение ролей, наличие режиссера, элементарного везения — сможет, при своей работоспособности и терпеливости, сделать свою биографию.

Кстати, до сих пор ничего не изменилось: молодые люди, оканчивая институт, так же думают, что у них уже жизнь состоялась, все блистательно. А потом они приходят в театр и перед взрослыми артистами теряются, в них ученичество остается, а мастерства пока нет. И нужно накапливать мастерство, уметь отрабатывать его. А чтобы его отрабатывать, нужно получать роли, а работу дают не им, а другим артистам. Вот теперешним нашим молодым людям, которые поступают в Театр Вахтангова, очень везет, потому что у них полно работы. В Вахтанговском театре сегодня пять сцен, и эти пять сцен нужно наполнять, и у нас везде жизнь бурлит, и актеры получают новые роли. И все равно даже в таких условиях у молодого артиста случается сбой, когда не все получается, это значит, идет отработка, ты видишь, как развивается или не развивается молодой актер. И я хочу сказать, на это взрослые артисты и руководство театра очень обращают внимание, у нас существует контроль.

А тогда, в начале 80-х, в Театре Вахтангова была одна большая сцена, выпускалось две-три премьеры в год, и если ты попадешь в распределение, то это большое счастье. И наши педагоги по училищу, выпуская юного актера в жизнь, говорили: «Ты должен приготовиться к длинной дистанции. И если ты сумеешь к ней приготовиться, тогда, может быть, из тебя что-то и получится». Нам тогда казалось, что они преувеличивают, а теперь я это подтверждаю: чтобы кем-то стать, нужна дистанция длинного размера, надо быть стайером, надо уметь не уставать, бежать на длинную дистанцию. Спотыкаешься, падаешь, встаешь и дальше снова бежишь... Споткнулся, колено заболело — перетерпи, беги дальше. А начнешь жалеть свое колено — все, отстал. Поэтому актерская профессия — бесконечный бег, да еще в гору.

Талант дается не на веки вечные, он дается на определенный период времени, когда ты можешь подниматься вверх, бежать в гору. Когда ты поднимаешься вверх, талант может здесь присутствовать.

Евгений Князев во время подготовки к съемкам фильма «Рысак», 2005 год. Фото: из архива Е. Князева
Евгений Князев в сериале «Вольф Мессинг: Видевший сквозь время», 2009 год. Фото: кинокомпания «Централ Партнершип»

— То есть талант имеет срок годности?

— Со сроком годности, безусловно.

— Евгений Владимирович, одни из моих самых любимых ваших ролей — в спектаклях Петра Наумовича Фоменко «Без вины виноватые», где вы сыграли Гришу Незнамова, и «Пиковая дама», где вы были великолепным Германном. Каким вы запомнили Петра Фоменко в общении, в работе?

— Вот это как раз к разговору об учителях. Петр Наумович не был моим педагогом в институте. Я с ним встретился на сценической площадке Вахтанговского театра: Фоменко пришел в начале 90-х годов, и первым нашим совместным проектом стал спектакль «Дело» по Сухово-Кобылину, в котором я получил роль Шила — это характерный персонаж, один из чиновников. Хоть и совсем небольшая роль, но Петр Наумович меня отметил, сказал, что очень хорошо работаю, смешно. А когда Фоменко нравилось работать с конкретным артистом, то он показывал много, еще больше заводился сам, и я пытался ему соответствовать. Он хохотал и говорил: «Да, да, у тебя отлично получается!» После выпуска спектакля Петр Наумович сказал, что хочет со мной продолжать работать в дальнейшем.

В следующей постановке у Фоменко, которая называлась «Государь ты наш, батюшка...», я получил роль, которая мне совсем не понравилась, и, увидев распределение, принял решение уйти. Не стал репетировать роль только потому, что я очень любил режиссера Фоменко и мне хотелось с ним работать, но в другой, более объемной, серьезной роли. Петр Наумович чрезвычайно на меня обиделся, даже перестал со мной кланяться в коридорах, и продолжалось это долго, около года. И только спустя год, проходя мимо меня, Фоменко остановился и сказал: «У меня будет для тебя предложение». Это оказалась пьеса Островского «Без вины виноватые», и я попал в компанию выдающихся артистов вахтанговской сцены — Юлии Борисовой, Юрия Яковлева, Людмилы Максаковой, Вячеслава Шалевича.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Ксения Трейстер: «Я знала, что за меня никто не попросит, поэтому однажды попросила за себя сама» Ксения Трейстер: «Я знала, что за меня никто не попросит, поэтому однажды попросила за себя сама»

Римас Владимирович, посмотрите меня! Наташа Ростова — это я!

Караван историй
Личный стилист: как стать лучшей версией себя Личный стилист: как стать лучшей версией себя

Популярность профессии персонального стилиста в последнее время очень возросла

Здоровье
Люся Чеботина: «Твоя самая лучшая подруга — это ты!» Люся Чеботина: «Твоя самая лучшая подруга — это ты!»

Тяжело встретить человека, который был бы снисходителен к твоей карьере

Караван историй
Кокаин, связь с мафией и удар стулом: за что известные футболисты попадали в тюрьму Кокаин, связь с мафией и удар стулом: за что известные футболисты попадали в тюрьму

Самые известные истории футболистов, попадавших в тюрьму

Forbes
Елена Лядова: «Дом — не дом, если там холодно и нет любви» Елена Лядова: «Дом — не дом, если там холодно и нет любви»

Крыло горит, я на высоте, а вся группа — внизу

Караван историй
Тана Френч: «В лесу». Роман из «Дублинского цикла» Тана Френч: «В лесу». Роман из «Дублинского цикла»

Фрагмент из дебютного детективного романа Таны Френч «В лесу»

СНОБ
Умоляю верить Умоляю верить

Наталия Архангельская провела нас по всем кругам ада анонимного мессенджера

Tatler
Константин Чайкин: Дело — время Константин Чайкин: Дело — время

История от создателя самых узнаваемых российских часов нового времени

Maxim
Андрей Миронов. «Он нравился. Он влюблял в себя. В нем была магия...» Андрей Миронов. «Он нравился. Он влюблял в себя. В нем была магия...»

«Быть артистом — это абсолютно его предназначение. Сцена у него затмевала все»

Коллекция. Караван историй
Одноразовые стаканчики и разнообразие: как ESG-практики приносят прибыль бизнесу Одноразовые стаканчики и разнообразие: как ESG-практики приносят прибыль бизнесу

Практики, которые покажут экономическую эффективность ESG для бизнеса

Forbes
«Тётя Аврора» вылетела в три часа… «Тётя Аврора» вылетела в три часа…

Я как безумный метался и думал: мы или они? Мы или они?

Дилетант
Ожирение — не болезнь? Ожирение — не болезнь?

К каким последствиям может привести лишний вес

Караван историй
Кому точно нельзя делать тату и перманентный макияж: твоя главная памятка перед процедурой Кому точно нельзя делать тату и перманентный макияж: твоя главная памятка перед процедурой

Как не допустить, чтобы бьюти-процедура обернулась для тебя серьезными рисками.

VOICE
Те же грабли Те же грабли

7 ошибок при уборке, из-за которых в квартире никогда не будет чисто

Лиза
«Близкие отказываются помогать с ребенком, ведь они не просили меня рожать»: история читательницы и комментарий психолога «Близкие отказываются помогать с ребенком, ведь они не просили меня рожать»: история читательницы и комментарий психолога

Почему семья может не поддерживать маму с ребенком? История читательницы

Psychologies
Сбросить кредитные кандалы Сбросить кредитные кандалы

Почему мы готовы вновь и вновь выплачивать высокие проценты по займам?

Psychologies
С частичкой души С частичкой души

Сомелье — это профессия, в которой можно работать в любом возрасте

Bones
Яркие миры Яркие миры

Разноцветные животные планеты

Вокруг света
Баня или сауна: что для тебя полезнее Баня или сауна: что для тебя полезнее

Не знаешь, какую баню выбрать – нашу русскую, финскую сауну или турецкий хамам?

Лиза
Актер Кузьма Котрелев: За подлинным искусством всегда стоит личность Актер Кузьма Котрелев: За подлинным искусством всегда стоит личность

Актер Кузьма Котрелев — чем отличается искусство от коммерческой продукции

СНОБ
До дрожи в земле До дрожи в земле

От холода порой дрожат не только люди и коты, но даже... сама земля

Наука и жизнь
Почему женщины в России умирают от рака шейки матки, хотя есть эффективная вакцина Почему женщины в России умирают от рака шейки матки, хотя есть эффективная вакцина

Что важно знать о раке шейки матки взрослым женщинам и родителям девочек

Forbes
Малиновый фреш и стеклянные дожди: самые необычные факты о космосе или что еще скрывает от нас необъятная Вселенная Малиновый фреш и стеклянные дожди: самые необычные факты о космосе или что еще скрывает от нас необъятная Вселенная

Невероятных факты о космосе, которые заставят задуматься об удивительном мире

ТехИнсайдер
Место силы Место силы

Двухэтажная квартира в здании бывшей фабрики

SALON-Interior
«Я никогда не думал, что живу в свинцовые годы» «Я никогда не думал, что живу в свинцовые годы»

Режиссер Михаил Богин о своей жизни до и после эмиграции

Weekend
Будущее в настоящем Будущее в настоящем

Искусственный интеллект: ожидания, страхи, реальность

Men Today
Управление гневом Управление гневом

Как экологично выражать злость и недовольство?

Лиза
Морские выдры спасают берега от эрозии и обрушения Морские выдры спасают берега от эрозии и обрушения

Как каланы сохраняют состояние берегов заболоченных устьев рек

ТехИнсайдер
И в горе, и в радости, и отдельно: почему настоящая близость невозможна без сепарации И в горе, и в радости, и отдельно: почему настоящая близость невозможна без сепарации

Что же такое «быть вместе», почему это высшее благо и, одновременно, наш страх

Forbes
Взвесить свинью неинвазивно Взвесить свинью неинвазивно

Цифровая трансформация и диверсификация положительно влияет на агрохолдинги

Монокль
Открыть в приложении