Театр, творчество — это понятие сокровенное, интимное, почти семейное

Караван историйКультура

Владимир Урин: «Большой театр — это империя!»

Беседовала Инна Фомина

Фото: Илья Питалев/РИА Новости

юбой наш спектакль идет под оркестр: от пятидесяти человек до ста и больше. Плюс может быть дополнительный оркестр на сцене. Хор — до ста вокалистов. Практически в любом масштабном спектакле участвует миманс — до шестидесяти человек, а если еще детский хор присоединится! В итоге на сцене и в оркестровой яме бывает от двухсот до четырехсот человек", — рассказывает генеральный директор Большого театра России Владимир Урин.

— Владимир Георгиевич, в июле будет десять лет, как вас распоряжением председателя правительства назначили генеральным директором Государственного академического Большого театра. А насколько ГАБТ большой в буквальном смысле этого слова? Например, сколько людей в нем работает?

— Три тысячи четыреста человек. Пять лет было чуть меньше. Но в 2018-м у нас появилась третья сцена — Камерная имени Бориса Александровича Покровского. Коллектив Камерного театра вошел в труппу Большого. Вот штат и увеличился.

— Значит, у вас теперь три здания?

— Нет, это сцен у нас три. А зданий, объектов недвижимости, свыше пятидесяти. Только в районе Театральной площади семь объектов. Историческая и Новая сцены, между ними — новое репетиционно-административное здание, дом Хомякова...

Большой театр, 2015 год. Фото: Sachkv/Creative Commons Attribution-share Alike 4.0 International License

— Какой такой дом Хомякова?

— Старинный дом Хомяковых — особняк в Копьевском переулке, сразу за историческим зданием, там у нас репетиционные залы. Плюс административный корпус над входом в метро «Охотный Ряд». По соседству — поликлиника, детский сад, база отдыха в Серебряном Бору. На Кузнецком Мосту апартаменты для артистов, которые приезжают выступать в Большом; складские помещения на шоссе Энтузиастов, там же современный комплекс мастерских, где могут изготовить все, что нужно для сцены: декорации, бутафорию, костюмы, обувь.

— Почему там, а не в самом театре?

— В театре просто нет площадей, чтобы разместить такие колоссальные объемы. Декорации хранятся в специальных сетках, по мере надобности их привозят на конкретные спектакли (постановки у нас обычно идут «серией»: одно название показываем со вторника по воскресенье). Декорации текущего репертуара хранятся на шоссе Энтузиастов. Но есть целый ряд постановок, которых в данный момент нет в афише, однако они являются настоящим богатством Большого и декорации для них мы сохраняем в контейнерах в другом месте. Я рассказал о новых мастерских. Но у нас еще есть и «старые» — здание на Большой Дмитровке за Советом Федерации. Сейчас заканчивается реконструкция, и летом, я надеюсь, мы уже точно въедем туда. Еще там разместится типография, в которой будем ежедневно печатать программки, буклеты и другую необходимую продукцию, плюс фитнес-центр для артистов с современным оборудованием, сауной.

— Впечатляющая картина! И судя по всему, вы не собираетесь останавливаться на достигнутом. Имею в виду грядущую реконструкцию Камерной сцены на Никольской. У этого здания потрясающая история. В XIX веке в нем находился «Славянский базар», где останавливались Чехов и Чайковский, а в ресторане произошла знаменательная встреча Станиславского и Немировича-Данченко, положившая начало МХАТу. В 1993 году в здании случился крупный пожар, но уже в 1997-м туда переехал Театр Покровского. А с 2018 года — это составная часть Большого: тут идут оперные спектакли, выпускаются премьеры...

— Наш проект масштабной реконструкции Камерной сцены уже прошел экспертизу. И мы надеялись, что в этом году начнем стройку. Но в связи с сегодняшней ситуацией пришлось сроки перенести, возможно, на 2025—2026 годы. Реконструкция будет серьезная. Увеличатся и зал, и оркестровая яма.

— Возможно ли, что после реконструкции Камерной сцены Большой будет на ней и балеты показывать?

— Использовать будущую Камерную сцену в качестве площадки для разовых балетных показов или гастролей, наверное, возможно. Ведь после ремонта сцена там будет практически равна по размеру нашей Новой сцене. Но делать эту площадку местом, где регулярно будет идти наш балетный репертуар — вряд ли. Ведь для танцевального спектакля необходима не только подходящая сцена, но и репетиционные залы, другие специальные помещения. Наконец нужна сама труппа. А сегодня наш балетный коллектив, дай бог, чтобы обеспечивал каждодневные показы спектаклей на двух сценах — Исторической и Новой. Да и творческие задачи сцены на Никольской все-таки другие и связаны с оперой.

— Камерная сцена в любом случае подразумевает небольшие масштабы постановок. А сколько артистов обычно участвует в спектаклях на Исторической или Новой сценах?

— Давайте посчитаем. Любой наш спектакль идет под оркестр: от пятидесяти человек до ста и больше. Плюс может быть дополнительный оркестр на сцене. Хор — до ста вокалистов. Практически в любом масштабном спектакле участвует миманс — до шестидесяти человек, а если еще детский хор присоединится! В итоге на сцене и в оркестровой яме бывает от двухсот до четырехсот человек.

— А еще в ваших спектаклях иногда участвуют животные: ослик и лошадка в «Дон Кихоте», лошади в «Царской невесте» и «Борисе Годунове», голуби и собаки в «Травиате»...

— Да, и такие «артисты» у нас выступают. Но вернемся к людям: 200—300—400 артистов, о которых я упомянул, это те, кого зритель видит или слышит. Но есть сотни человек, которые за кулисами создают это чудо, которое называется «театральный спектакль»: монтировщики, машинисты сцены, гримеры, костюмеры, реквизиторы, режиссеры, которые ведут постановку. В драматическом театре спектакль могут обслуживать 15—20 человек, а в музыкальном — технические службы в разы больше.

В Большом — громадные масштабы, и, к примеру, один-два осветителя на нашей гигантской сцене ничего сделать просто не смогут. Десятки, сотни людей нужны, чтобы все вовремя открывалось, закрывалось, передвигалось, светилось, звучало, чтобы все делалось в четком соответствии с партитурой композитора и с замыслами режиссера и хореографа. Большой театр — это такой серьезный механизм, в котором, чтобы все получилось, люди должны работать очень слаженно, вместе!

Историческая сцена. Фото: Дамир Юсупов/Пресс-служба Большого театра

— После перечисленного вами хочется назвать Большой театр империей — такой у вас размах!

— Да, Большой — это империя. По масштабам с нами ни один театр России или мира не сравнится. Чаще всего труппы счастливы, когда обладают одним театральным зданием. Большой разросся за без малого 250 лет своего существования (юбилей будем отмечать в 2026 году) в такую мощнейшую театральную империю. В этих невероятных масштабах есть свои безусловные плюсы, но и свои безусловные минусы.

— Про плюсы понятно, а минусы-то какие?

— Театр, творчество — это понятие сокровенное, интимное, почти семейное. И в этой семье, в этом доме рождаются дети — спектакли, которые либо потрясают зрителя, либо оставляют его равнодушным. Всякий раз, когда театр приобретает большие масштабы, когда выпуск новых названий и их прокат ставится «на поток», исчезает индивидуальность театра, его творческое лицо. А ведь театр — это не здание, пусть самое современное, а прежде всего творчество, создание спектакля, причем с непредсказуемым результатом. Можем все математически просчитать: взять хорошее классическое произведение, пригласить замечательную постановочную команду, сделать гениальный кастинг, когда артисты — лучше некуда. А в результате спектакль не получится.

— Какие работы Большого можете назвать неудачными?

— Никогда не даю никаких оценок — ни тому, что происходит в Большом театре, ни тому, что делается в других театрах. Как бы меня ни пытали! Внутри театра, между коллегами оценки, конечно же, озвучиваю. И эти отзывы иногда бывают гораздо жестче тех, что пишут о спектаклях самые недоброжелательные критики. Но все это я говорю внутри театра. А «вовне» оценок не даю, как раз из-за того, что театр — это семья. А вопросы семейные надо решать между собой. Я — живой человек, мне может что-то или кто-то не нравиться. У Большого особое положение, статус, поэтому не могу публично раздавать оценки.

Фото: Дамир Юсупов/Пресс-служба Большого театра

— Вы не выносите сор из семьи. Но критики любят обсуждать, что у вас происходит. То Волочкова вновь судится с Большим, то вы решили запретить премьеру балета «Нуреев». Может, такие публикации, скандалы, сплетни приносят театру пользу, повышая интерес к нему?

— Такая популярность Большому театру, на мой взгляд, не нужна, это моя принципиальная позиция. И, к слову, для прессы мы стараемся быть открытыми: считаю, что с журналистами надо встречаться, объяснять ситуацию, нашу позицию. Практически на все вопросы, которые задают СМИ, надо отвечать. Ну, за исключением уж совсем глупых типа «Как купить билет на «Щелкунчик»?» Он возникает каждый год, когда начинаются продажи на этот популярнейший спектакль. И журналисты пытаются задавать его вновь и вновь, хотя для ответа на него достаточно лишь внимательно прочитать правила продажи билетов в Большой. Но журналисты, прежде чем делать «горячий» сюжет, часто даже не заходят на наш сайт...

Мир театра, околотеатральный мир вообще очень сложный организм. Тут сталкиваются интересы громадного числа людей. Это и мир артистов Большого, в том числе очень известных, и мир людей, которые трудились у нас в свое время, а сейчас не работают. Это мир зрителей. Мир прессы, который раньше был достаточно профессиональным и глубоко разбирал спектакли, а сейчас во многом превратился в светскую хронику, в околотеатральные сплетни.

Да, сегодня о творчестве Большого, помимо специализированных театральных журналов, пишут не более двух-трех изданий. Все остальные не анализируют постановки, исполнение, а ищут что-то жареное. Один журналист высосал из пальца «сенсацию», и тут же в раздувание ситуации включается целый ряд сил, кланов, интересов. Большой театр в этом смысле слишком лакомый кусок. И я понимаю почему. В прессе сейчас работает экономический механизм, основанный на рейтингах. А что дает рейтинг? Скандал! А на чем делают скандал? На громком имени, бренде. Большой, безусловно, бренд. Вот и ищут вокруг нас что-то сенсационное. Несколько раз писали, что я попал в больницу и уже умираю, хотя я всего лишь планово лег в клинику на обследование.

— Кто те люди, что пишут эти недоброжелательные вещи?

— Разные. Например, есть человек, который за последние девять с половиной лет ничего хорошего про нас не написал — ровно с тех самых пор, как сам ушел из Большого. Да, он здесь работал, с его точки зрения, тогда было великое время Большого, хотя те заслуги, которые он себе приписывает, чаще всего к нему не имели отношения. А вот все, что происходит в ГАБТе сегодня, его не устраивает. «Приложит» в интернете театр и получает от этого большое удовольствие. Вместо реального профессионального анализа спектаклей — сбор сплетен, каких только возможно...

Впрочем, состояние театральной критики — это только часть общей болезни, которой страдает наше театральное сообщество. Сегодня у большинства трупп нет художественных лидеров, внятной творческой программы. Такой, какая была в свое время, когда у театра Любимова было свое лицо, у Волчек — свое, у Гончарова — свое, у Товстоногова — свое, у Акимова — свое. То же самое происходит и в критике. В 60—80-е годы была эпоха великих театральных критиков, говорю это как человек с дипломом театроведа. Сейчас произошло очень серьезное снижение профессионального уровня...

Уверен, что театр должен делать все возможное в общении со СМИ, чтобы максимально доносить реальную информацию и максимально снимать дутые сенсации. Ну, сколько можно писать, что Волочкова судится с Большим театром...

— Как, опять?!

— Опять...

— Какой момент за эти годы стал для вас самым драматичным? Может, ситуация с постановкой балета «Нуреев»?

— Нет. Самой драматичной ситуацией за эти девять с половиной лет — и в моей жизни, и в жизни всего театра — стала гибель артиста миманса в октябре 2021 года. Во время оперы «Садко» он попал под опускающуюся тяжелую декорацию и умер. Спектакль остановили и доигрывать не стали. В тот вечер я только уехал из театра и вдруг звонок — произошла такая трагедия. Я тут же, естественно, вернулся...

Ничего страшнее той ситуации не было, как с точки зрения самого факта гибели нашего товарища, так и с точки зрения той ситуации, которая сразу возникла внутри коллектива. В театре всегда есть и те, кто поддерживает руководство, и те, кто не очень позитивно к нему относится, — это абсолютно нормально. Но когда в такой ситуации сразу начали кого-то обвинять, вот что очень тяжело.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Кое-что о Рене Кое-что о Рене

Совершенно необязательно проживать все в полную силу и взаправду

Караван историй
«Меня заставили раздеться до лифчика»: Евгения Медведева оконфузилась в аэропорту «Меня заставили раздеться до лифчика»: Евгения Медведева оконфузилась в аэропорту

Фигуристка Евгения Медведева выступила с редкими откровениями

VOICE
Виктория Токарева: «Мы живем не так, как хочется, а как получается...» Виктория Токарева: «Мы живем не так, как хочется, а как получается...»

«У тебя есть особенность — возле тебя я становлюсь гениальным»

Коллекция. Караван историй
Слепые лучше зрячих почувствовали удары собственного сердца Слепые лучше зрячих почувствовали удары собственного сердца

У слепых людей порог интерорецепции ниже, чем у зрячих

N+1
Кирилл Гребенщиков: «За пять минут до начала иногда думаю: «Вот бы все отменили и не пришлось выходить на сцену!» Но потом это отступает...» Кирилл Гребенщиков: «За пять минут до начала иногда думаю: «Вот бы все отменили и не пришлось выходить на сцену!» Но потом это отступает...»

Популярность — это результат, а для меня всегда важен процесс

Караван историй
«В молекуле от безумия» «В молекуле от безумия»

Истории о том, как ломается мозг

N+1
Кейт, которая гуляет сама по себе Кейт, которая гуляет сама по себе

Ее саму понимать уже давно перестали

Караван историй
10 вопросов, которые помогут вам понять цели и построить стратегию карьерного роста 10 вопросов, которые помогут вам понять цели и построить стратегию карьерного роста

Умение задавать правильные вопросы — одна из ключевых компетенций коуча

Psychologies
На отдых На отдых

Море, горы и свежая рыба: топ-7 направлений для путешествия на несколько дней

Караван историй
Чем рыбный жир отличается от рыбьего и какой из них полезнее? Чем рыбный жир отличается от рыбьего и какой из них полезнее?

Чем отличаются рыбий и рыбный жир и какова их польза для нашего организма?

ТехИнсайдер
Игорь Лифанов: «До сих пор думаю, что многое еще впереди» Игорь Лифанов: «До сих пор думаю, что многое еще впереди»

Актер Игорь Лифанов о Дмитрии Нагиеве и съемках в «Дневном дозоре»

Караван историй
Колхозники в IT: почему в сельском хозяйстве стабильный дефицит кадров Колхозники в IT: почему в сельском хозяйстве стабильный дефицит кадров

Причины и возможные решения кадрового кризиса в агропроме

Forbes
Траты на спорт Траты на спорт

Во сколько обходятся россиянам тренировки

Деньги
Почему возраст в паспорте и «по ощущениям» часто расходятся Почему возраст в паспорте и «по ощущениям» часто расходятся

В чем преимущество того, что мы чувствуем себя моложе своих лет

РБК
От «Спрута» к «Медузе» От «Спрута» к «Медузе»

«Тень Караваджо»: Микеле Плачидо размышляет о гении и свободе

Weekend
Ольга Лерман: «Берегите родных вашему сердцу и душе людей. А все остальное можно пережить» Ольга Лерман: «Берегите родных вашему сердцу и душе людей. А все остальное можно пережить»

Было странно сидеть без работы и участвовать в основном в массовых сценах

Коллекция. Караван историй
Мэрилин Мэнсон, Билли Айлиш и Буланова: что слушают Гоша Куценко и другие звезды сериала «1703» Мэрилин Мэнсон, Билли Айлиш и Буланова: что слушают Гоша Куценко и другие звезды сериала «1703»

Актеры сериала «1703» подобрали саундтрек к мистическим местам Питера

Maxim
Реданы, офники и гики: почему подростки подвержены влиянию субкультур Реданы, офники и гики: почему подростки подвержены влиянию субкультур

Стоит ли родителям беспокоиться, если ребенок стал частью какой-то субкультуры?

Psychologies
«На дне»: факты о Максиме Горьком, которых вы, возможно, не знали «На дне»: факты о Максиме Горьком, которых вы, возможно, не знали

Максим Горький — один из наиболее печатаемых советских писателей

Правила жизни
Как правильно пользоваться стиральной машиной Как правильно пользоваться стиральной машиной

Рассказываем основные правила эксплуатации стиральных машин

CHIP
Формула жизни Формула жизни

Корейцы уверены, что лапша – символ долголетия, а суп – его гарантия

Вокруг света
«Мешалка» или «Притворщик»: 4 типа токсичных друзей «Мешалка» или «Притворщик»: 4 типа токсичных друзей

А что, если среди ваших друзей тоже есть токсичные люди?

Psychologies
Все проблемы сводятся к питанию: эти 4 продукта могут вызвать депрессию Все проблемы сводятся к питанию: эти 4 продукта могут вызвать депрессию

Замечаете за собой, как ваше настроение зависит от съеденной вами еды?

ТехИнсайдер
Все возрасты мужской сексуальности Все возрасты мужской сексуальности

Делимся путеводителем по сексуальности мужчин в шести частях

Psychologies
Энергетическая революция: ученые создают накопители энергии на сверхпроводниках Энергетическая революция: ученые создают накопители энергии на сверхпроводниках

Ученые разрабатывают революционные накопители энергии нового типа

ТехИнсайдер
Последние из рода Гитлера. В 21 веке человечество останется без потомков диктатора Последние из рода Гитлера. В 21 веке человечество останется без потомков диктатора

Все родственники Гитлера живут под другими именами

ТехИнсайдер
Под колпаком: как травмирует материнская любовь Под колпаком: как травмирует материнская любовь

Отрывок из книги «Переживание чувств» Сьюзан Кейн

Psychologies
Перерыв на кофе Перерыв на кофе

7 секретов приготовления кофе, которые знают бариста, а теперь и ты

Лиза
Рейс MH370: каким получился сериал о самой загадочной катастрофе в истории авиации Рейс MH370: каким получился сериал о самой загадочной катастрофе в истории авиации

Сериал о том, что могло произойти с рейсом MH370

Forbes
Мы так же любим любить Мы так же любим любить

Юлия Высоцкая – о том, что её бесит и почему завтраки должны быть запрещены

Новый очаг
Открыть в приложении