Юрий Шлыков и Наталия Санько: Счастье — быть вместе
Он — Юрий Шлыков, незабываемый инспектор Лосев, ведущий актер Вахтанговского театра, профессор Щукинского училища, разглядевший и воспитавший многих замечательных артистов. Она – Наталия Санько, верная соратница и любовь на всю жизнь.
Юрий: Вы просите рассказать, как же прожить сорок три года в любви... Думаю, все начинается с невозможности расстаться. Прошло много времени с тех пор, как я до рассвета провожал юную Наташу, а потом шел пешком от Лесной до Ярославской улицы и был счастлив. Наталия Ивановна остается моим самым преданным и любимым человеком, и отпускать ее от себя на расстояние по-прежнему непросто, как и в молодости. Мне некомфортно отдыхать без жены, да и вообще ехать куда-то одному. Надо же поделиться! Разве это не есть чувство жизни? Снимался у Олега Фомина в картине «Молодой Волкодав» десять лет назад, приехала Наташа, и мы каждый вечер смотрели на закат над Черным морем. Вместе.
Или Наташа думала, какой должна быть ее Таисия в сериале «Лесник» например. Супруге моей все рафинированные особы в последнее время доставались да богатые наследницы, а тут асоциальный элемент. Решили искать прототип, потому что у любой роли он есть.
Наталия: «Лесника» обожаю! А прототип мы нашли так. Юра включил телевизор, случайный канал, а там очередное ток-шоу. В центре внимания достаточно спитая особа, которая говорит: «Моя мама вам сейчас все подтвердит». И выходит мать героини. Худая, уже заметно спившаяся, перевернутая какая-то. Ведущий театрально восклицает:
— Посмотрите, на кого вы похожи!
— Что? — отзывается та. — Охудела я! Охудела!
И оба мы, довольные, расхохотались, потому что поняли: вот она, моя героиня!
— Вы же познакомились в Щукинском театральном, в котором оба преподаете, а Юрий Вениаминович дослужился до профессора?
Юрий: Да, так сложилось, что с Щукинским очень многое у нас связано. Мы учились на одном курсе. Но никаких вспышек, как пишут в романах. Я вообще плохо запомнил тех, кто со мной поступал. Пока проходил туры, напряжение было каким-то космическим — курс всего тридцать человек, конкурс бешеный, поступали ведь со всей страны. Поэтому когда меня приняли, мало смотрел по сторонам и вообще соображал не очень.
Наталия: Я целиком провалилась в учебу. Юру заметила только курсу ко второму, когда начали работать над отрывками. Мы выбрали из «Долины грохочущих копыт» Генриха Бёлля. Юре надо было играть мальчика, которого приучили к мысли, что женская красота — грех. А мне — девочку, про которую почему-то говорили, что она распутная. Они встречаются, начинают разговаривать, и она показывает ему грудь. Не в смысле каких-то предложений, а потому что жизнь вообще не страшна и не грешна, она просто есть.
На самом деле рассказ невероятно поэтический. А то решат, что Шлыков собрался жениться, потому что ему грудь на репетиции показали! Мы обсуждали свои роли, много общались, и в ходе бесконечных разговоров обнаружилась редкая схожесть взглядов почти на все. Кроме того, с ним оказалось страшно интересно! Влюбилась, конечно.
Юрий: Ко второму году однокурсников я, естественно, знал. Но понятия не имел, кто из какой семьи. Больше скажу: думаю, тогда это вообще никого не интересовало. Можешь играть — выходи и будешь в центре внимания. Нет — значит, не будешь. Вот и вся арифметика. Исключением был, наверное, только один человек — Рубен Симонов, потому что его отец работал главным режиссером Вахтанговского театра. Все. Рубен, славный парень, время от времени приглашал нас к себе домой, где мы закатывали студенческие пирушки. Его именитый папа нас встречал, очень деликатно вручал бутылку шампанского и интеллигентно уходил.
Поэтому когда я впервые пришел к Наталии Ивановне домой и меня встретил генерал-полковник со звездой Героя Советского Союза, на меня это не произвело сильного впечатления. Мы были по-своему циничны, и я просто подумал: «Ничего себе, какие люди тут проживают». Наташа пригласила меня в гости, чтобы показать своим родным, говоря простым языком — устроила смотрины. Застолье, конечно. Напротив меня сели Наташа со своей сестрой Елочкой и их мама, а справа — отец, глава семьи, тот самый генерал. И что особенно ужасно — за спинами женщин висело огромное зеркало. Я старался поддерживать светскую беседу, производить впечатление.
Тут надо заметить, что Елена Дмитриевна, Наташина мама, артистка Театра Советской армии, большой специалист по производству домашних вин. В том числе и из черноплодной рябины. Вы знаете, что такое настойка из черноплодки? Чистое снотворное! А потенциальная теща предлагает, сама бокал протягивает... В общем, когда через некоторое время смог разлепить глаза, зеркало открыло кошмарную картину: я дремлю на плече у генерала и три звезды с его погона уже успели отпечататься на щеке. Причем Иван Федосеевич обладал по-настоящему военной выдержкой — он невозмутимо продолжал застольную беседу. Стыд и позор невероятный! Я жутко взмок и понимал, что никакая сила больше не затащит меня в этот дом!
Поженились мы едва перейдя на четвертый курс, пятого ноября. Свидетелем с моей стороны стала Наташина сестра Елочка. Это тоже было смешно. Мендельсон играет, надо заходить в зал расписываться, а друг Виктор, настоящий свидетель, как в воду канул! Оказалось, ему приспичило в туалет, он думал, что успеет, а там оказалась очередь. Потом купили шампанского и поехали в училище. Курс собрался в крошечной гримерной, и все дарили нам подарки — кто ручку, кто значок. Такую прекрасную свадьбу специально устроить нельзя! После поехали к Игорю Янковскому, который сейчас состоятельный человек, а тогда жил на окраине, на проспекте Вернадского, в съемной однокомнатной квартире почти без мебели. До утра все сидели у Игоря на полу, выпивали, разговаривали, и расходиться не хотелось.
Только когда начало светать, мы с Наталией поехали на наше первое общее место жительства — в пятиэтажку в самом конце Ленинского проспекта, где накануне сняли комнату. Я там был всего однажды и до сих пор изумляюсь, как в четыре часа утра напраздновавшийся человек смог объяснить таксисту, куда ехать. Добрались, а бабушка-хозяйка нас не пускает.
— Мы же оплатили вам все вперед! — напоминаю я.
— Ничего не знаю, уходите, хулиганы! — отвечает спросонья.
Час шли переговоры. Наконец бабушка сжалилась, впустила: «Но в ванную и на кухню не заходить, кастрюльку держать в комнате!»
Возможно, сегодня в это сложно поверить, но перед нами даже вопроса не стояло, где и как будем жить после свадьбы. Вышла замуж, значит, должна поехать за мужем. Не понимаю тех, кто плачется о своей голодной юности, мол, было тяжело. Мы очень хорошо жили! Может потому, что обращали внимание на совсем другое? На любовь например.
В той первой «нашей» комнате не было даже шкафа. Роль холодильника исполняла сетка-авоська, вывешенная за окно. Периодически вороны или наглые городские голуби таскали наши продукты. Комната была ледяной, и утром мы старались как можно дольше не вылезать из-под одеяла, потому что грелись друг о друга. В 1972 году вышла новая пластинка Давида Тухманова, и мы часто включали песню «Как прекрасен этот мир, посмотри...»
На самом деле это настоящее счастье, когда стараешься лишнюю минуту насладиться теплом любимого человека. Сладкое чувство, оно жило в тебе потом целый день. Опаздывали всегда, и однокурсники понимающе хмыкали: «Молодожены».
Надо уметь сочинять свою жизнь! За тебя же ее никто не придумает. Вот как все Новый год встречают? Оливье нарезали, телевизор включили — а праздник-то где? Нет праздника. И снова все в телевизор, а там — Киркоров, Пугачева... И вроде как отметили. Но праздник-то не в этом! Его надо сочинить.
За первый год мы сменили одиннадцать квартир. Соседи не понимали, как можно «разговаривать до утра», а мы же репетировали... И все равно это было замечательное время! Как и все последующие одиннадцать лет по коммуналкам. Мы часами сидели на кухне, к нам приходили интереснейшие люди. Андрюша Леонов, талантливый инженер, еще будучи студентом, создал глубоководный аппарат «Фред», который взяли на вооружение. И мы с Наташей ходили на ВДНХ посмотреть на эту непонятную железную штуковину, потому что ее придумал наш друг, а назвал вообще в честь своей собаки!
Рудик приходил — он писал стихи, которые печатали в «Юности», Наташа Сафонова — медик, еще кто-нибудь... А наша соседка, далеко не герой умственного труда, сидела с нами до рассвета, просто потому что интересно. Раньше соседи общались, собирались. Доброе время было. Мы перестали фантазировать. Не хотим людей поразить, стремимся выгодно продать, но все же миром по-прежнему правят фантазеры!
Поэтому у нас так мало стоящих фильмов, спектаклей. А есть шоу. То едят со звездой, то поют со звездой... Будто уже все равно что делать — только бы со звездой. Термин даже появился «звезда сериала». Как бенгальский огонь. На самом деле популярным стать несложно: несколько раз по телевизору покажут — и ты уже узнаваем. Люди не вспомнят, кого ты сыграл, как назывался фильм, но лицо покажется им знакомым.
Почему-то коллег по Театру имени Вахтангова — Михаила Ульянова, Юрия Яковлева, с которым мы работали на «Карениной», — язык не поворачивается назвать звездами. Они и не звездами были, а профессионалами высочайшего класса. Казалось, скажет Яковлев своим особенным голосом пару фраз — и успех. А когда я увидел его экземпляр пьесы «Анна Каренина», обомлел — все исписано пометками, находками, вопросами про Каренина. Это же огромная работа! А ведь он до этого в кино Стиву Облонского сыграл — и как!
Почему нет кино? Сериалов, которые должны быть телероманом, а не тем странным, что крутят по телевизору? Не хочу показаться занудой, но даже романы в наше время были именно романами, а не случайными встречами. Много дают читать сценариев, и складывается ощущение, что их все написал один человек! Стандартный набор: кто-то кому-то изменил, родился ребенок, тесты ДНК, в богатом доме горничная, поэтому хозяйке только и остается, как водить носом по городу на предмет похождений мужа. Обыденность чувств. Больше скажу: намеренно девальвируют вкус публики, чтобы ела все. Но думаю, люди изголодались по настоящему. Может быть, именно отсюда столпотворения на выставках Серова и неизвестных шедевров Третьяковки. Ищут потерянные идеалы.