Юлий Гусман: «С детства не выношу, когда меня незаслуженно обижают»
Мы надели парадные пиджаки и пошли гулять по Ленинскому проспекту. Люди чуть ли не вываливались из окон троллейбусов, чтобы увидеть кавээнщиков живьем.
Юлий Соломонович, интересно, вы когда-нибудь спрашивали «Гугл», кто такой Гусман?
— Никогда не интересовался. «Что слава? — Яркая заплата на ветхом рубище певца.. .»
— Между тем стоит набрать в строке поисковика «Юлий», ваша фамилия идет следующей после Цезаря. Что думаете о своей популярности?
— Как только догоню Цезаря, а это займет лет двести, смогу ответить подробнее. А пока скажу, что замечательно отношусь к своей популярности, поскольку она заработана честно. Интерес публики понятен — меня показывают по телевизору больше полувека. Стоило однажды зарегистрироваться на «Фейсбуке (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена)», как обрушился поток сообщений: «Хочу быть вашим другом». Я был польщен и как вежливый... чудак всем отвечал. Неудобно же игнорировать тех, кто хочет с тобой дружить. Но спустя время задался вопросом: к чему мне эта огромная толпа, состоящая из тех, кого я вообще не знаю?!
А когда зачем-то начал читать комментарии, быстро понял: в игре под названием «Популярные социальные сети» больше участвовать не стану. С детства не выношу, когда меня критикуют, ни за что ругают и вообще незаслуженно обижают. А там началось: «Ага! Рассказывает тут! Богатый олигарх с начищенными ушами».
Это не означает, что все как один должны рыдать у меня на груди от счастья: «Наконец-то ты пришел!» Но и современная привычка многих вести себя фамильярно напрягает. Жутко не люблю хамский развязный тон, принятый в соцсетях, поэтому хотя аккаунты существуют, меня там нет.
Но я уважаю людей, и если кто-то подходит на улице с просьбой сфотографироваться, не отказываю. Конечно, меня знают только по КВН — моих спектаклей и фильмов практически никто не видел. Если называю в качестве подсказки картину «Не бойся, я с тобой!», оживляются: «А! Да, смотрели!»
— Как вам кажется, чувство юмора дается при рождении или его можно развить?
— Тех, у кого совсем нет чувства юмора, встречал редко. Рефлекторная ответная реакция на шутку есть практически у каждого. Вот продуцировать юмор сложно. Если говорить обо мне, то я всегда таким был.
— С детства веселый и находчивый?
— Не сказал бы. Но с ранних лет мне хотелось, чтобы одноклассникам, друзьям во дворе, случайным встречным — хоть попутчику в лифте, хоть пьяной продавщице — было весело. Клянусь! Хочу, чтобы все вокруг меня любили, а я любил бы их. Это глупо звучит, но я такой. Разумеется, бывают в жизни грустные, тяжелые моменты, когда веселуха неуместна. Но если глобально все нормально, а ты ходишь как надутый пузырь, это печально. Ненавижу высокомерных самодовольных снобов. КВН как раз тренирует мышление, развивает самоиронию. Меня всегда интересовала природа и суть юмора. Что это вообще, как по-вашему?
— Веселый ответ на разные жизненные ситуации...
— Ответ? Ну, возможно. Есть прекрасная шутка Станислава Ежи Леца: «Если у вас нет чувства юмора, то должно быть хотя бы чувство, что у вас нет чувства юмора». Приведу показательный пример. На одном из каналов лет сто назад шло реалити-шоу «Факультет юмора». Это было еще до разных стендапов и камеди клабов. Суть — девять молодых людей под прицелом камер учились профессионально шутить. Я как один из популярных представителей современной юмористической культуры был приглашен в числе многих на так называемый мастер-класс. Захожу в студию, вижу — сидят ребята кружком. Милые, хорошие лица. Как мне сообщили организаторы, случайных людей среди них нет: каждый что-то пишет, сочиняет какие-то веселые рассказики. Я сел напротив и произнес: «Помню, у Гашека в «Похождениях бравого солдата Швейка» герой сказал...» Выдаю довольно известную цитату. С улыбкой смотрю на ребят, а на их лицах вообще ничего не отобразилось. Оловянные глаза.
«Кто-то из вас читал Гашека?» — спрашиваю. Выяснилось — никто. Но это же не Платон, не Аристотель. Когда я понял, что они Гашека не отличают от Чапека, пролежал два часа в обмороке... Потом стал расспрашивать, что же они уже выудили из полноводного озера юмора, где в огромном количестве представлены русские авторы — от Салтыкова-Щедрина, Грибоедова, Ильфа и Петрова до Горина, Арканова, Жванецкого... Про мировую литературу даже не говорю. Перечислял, у самого аж голова кружилась от этих имен! А у них нет. Кто-то что-то слышал, но не очень-то читал. Поверьте, я не собирался играть с ними в «Эрудита». Предполагал как само собой разумеющееся, что ребята эти имена знают.
У моего папы была огромная библиотека — семь тысяч томов. И я к двенадцати годам одолел практически все. Потом перечитывал — «Трех мушкетеров» сто раз, Ильфа и Петрова — двести. Научился читать в четыре и сразу же выучил наизусть стихотворение Лермонтова «Бородино». Жена и дочь издеваются надо мной по этому поводу — буквально унижают при каждом удобном случае. Например когда возмущаюсь, почему внук, который родился и живет в Америке, плохо говорит по-русски, слышу в ответ насмешливое: «Да-да, «Бородино» он еще не читает».
— Интересно, а как вас четырехлетнего родители приучали к книгам? Современных детей даже из-под палки не заставить.
— Никак. Я настолько любил это занятие, что ни уговаривать, ни убеждать не приходилось. И сейчас читать люблю. Это так замечательно! Современные дети намного меньше читают, теперь ведь у книг есть серьезный конкурент в виде Интернета.
Такая же история с КВН. В 1961 году, когда «Клуб веселых и находчивых» появился на экранах, ему не с кем было соперничать, и последующие лет десять программа оставалась монополистом. Теперь другое время, КВН приходится непросто. Нелегко конкурировать с огромным количеством камеди клабов, стендапов и разного рода уральскими пельменями. Смешно слышать от некоторых: «Ну нет, КВН не тот, что прежде!» Понятно, что не тот! Но во многом, вы не поверите, он даже лучше.
— Юлий Соломонович, жизнь сплетена из разнообразных событий и значимых тем. В вашей судьбе какую часть занимает КВН? Можно в процентном соотношении.
— Дело не в цифрах. Ну подумайте: я в КВН с 1964-го и, по сути, до сегодняшнего дня. Был капитаном самой прославленной команды «Парни из Баку». Какой процент занимают все эти годы?
— Огромный. Тогда другой вопрос: название команды, которое вы когда-то придумали, осталось и у сегодняшних участников. Вам заплатили за использование бренда?
— Да, шестьсот двадцать три рубля... Шучу. Хотите верьте, хотите нет, но КВН не принес мне ни копейки! Участникам жюри разных программ каналы обычно что-то платят. Но только не жюри КВН. И уж тем более невозможно дать им взятку за лояльность. Константин Львович Эрнст может, конечно, поболеть за команду N, но лишь по собственному убеждению. Купить его голос точно не получится.
— А ваш?
— А мне никто не предлагал... Это так грустно, клянусь! Я же читал, что серьезные люди часто получают барыши в виде взяток — самолетами, пароходами, услугами, борзыми щенками наконец. Но мне почему-то никто и никогда не предлагал! Может, на лбу что-то такое написано о кристальной честности или непроходимой глупости?
В начале девяностых я был депутатом Госдумы. Однажды прочитал в парламентском вестнике, что в комнате номер восемь будут выдаваться талоны на приобретение «жигулей» за полцены. А я никогда никакими депутатскими блага-ми не пользовался, разве что обедал в буфете за три копейки — брал свекольный салат и котлеты. А тут дефицитные «жигули». Думаю: ну а что? Имею законное право! И пошел искать заветную комнату с талонами, верите? Несколько раз обошел два депутатских корпуса и не нашел! Спрашивал у людей, внимательно смотрел на таблички — ну нет такого номера. Увы, не досталась мне тогда машина за полцены...
Это не означает, что перед вами сидит святой апостол в рубище. Если говорить серьезно, то определенные принципы должны быть у каждого. И у меня, конечно, они тоже есть — достались от родителей. Мои были самыми честными, чистыми, добрыми и остроумными людьми из всех, кого я знал.
Оба профессора. Папа был одним из самым известных врачей Закавказья, мама — проректором, преподавателем английского языка. Оба получали по советским меркам очень хорошие зарплаты, порядка пятисот–шестисот рублей, а на банковском счете ни рубля не накопилось к концу жизни. Мое детство прошло в трехкомнатной коммунальной квартире города Баку, в доме 1899 года постройки с удобствами на улице.
Соседи — посторонние люди, тетя Катя и дядя Стасик. Первый телевизор появился не в нашей семье, а у них. Такой маленький с большой линзой. И мы с братом Мишей приходили его смотреть, прихватив табуреточки. (Михаил Гусман — журналист, первый заместитель генерального директора ТАСС. — Прим. ред.)
Наш старый дом жив до сих пор, сейчас на нем мемориальная доска с именами родителей — Соломона Моисеевича Гусмана и Лолы Юльевны Барсук. Многочисленные ученики хранят память о них.
Папа был врачом от Бога, он вышел из старой школы Боткина, Захарьина. Возглавлял клинику в рабочем районе Баку — Сабунчах. От дома это полчаса езды на старом, жутком, развалившемся служебном москвиче, куда папа, человек ростом метр девяносто, влезал с трудом.
С раннего утра и до обеда он лечил рабочих. Запомнилась такая картинка: мы с папой приехали в больницу, навстречу выбежала пожилая санитарка, тряся пробиркой: «Профессор! У Мамедова моча пошла». И отец, рассматривая содержимое, радовался так, будто обнаружил бриллиант.
Часа в два дня водитель вез его на той же развалюхе в Четвертое управление Минздрава, где папа работал главным специалистом. Лечил больших людей — первых, вторых и третьих секретарей компартии Азербайджана. Причем не только лечил, но и со многими дружил, играл в нарды на досуге. Профессора Гусмана, замечательного кардиолога, обожали буквально все. Он был порождением новой системы, прошел войну главным терапевтом Каспийской военной флотилии. Гигант! Я и Миша, да простит меня брат, — слабые подобия папы.
Иногда мама говорила отцу:
— Мона! Попроси квартиру наконец. Тебя все любят, уважают — не откажут.