Татьяна Конюхова. Уроки судьбы
Сын Дунаевского был моим первым серьезным увлечением, но не сложилось. Нашу любовь разрушила трагедия...
Годовщину Октябрьской революции мы, студенты ВГИКа, отмечали на даче Жени, сына композитора Исаака Дунаевского. В Институте кинематографии он учился на художественном факультете. С нами был только один «технарь» — Женькин друг-инженер. Выпили сухого вина, потанцевали, попели и разбрелись кто куда — немного вздремнуть. Проснулись от стука в дверь. На пороге стоял милиционер, а за его плечом маячил Женькин друг — бледный, вся голова в крови.
— Что случилось?! Ты где так?! — встревоженно загалдел народ.
— Ребята, Зины больше нет...
Зина Халеева, дипломница ВГИКа, в нашу компанию младшекурсников попала случайно: понравилась другу Женьки и тот попросил ее пригласить. Я подошла к Зине, она как раз поссорилась с женихом и согласилась поехать ему назло.
Утром Женя должен был везти гостей в подаренном отцом кабриолете с брезентовым верхом к первой электричке в Москву. Погода стояла морозная, инженер решил оказать приятелю услугу — прогреть двигатель. Зина, которая вышла с ним, предложила немного прокатиться и попросила: «Дай я за руль сяду. Не беспокойся, умею — даже трактор водила!» Вдавила газ до упора, и машина вылетела в кювет, несколько раз перевернулась. Парень отделался разбитой головой, а Зине снесло половину черепа.
По Москве тут же поползли слухи: «Вот как развлекается золотая молодежь! Сынок Дунаевского с другом заманили на дачу невинную девушку, надругались над ней, а потом убили!» В милиции прекрасно знали, что Зина стала жертвой несчастного случая, и тем не менее всю компанию, включая меня и Женю, месяц таскали по кабинетам следователей и комитетам комсомола разного уровня. В ЦК ВЛКСМ грудастая тетка начала орать:
— Ну и что вы там пили, Конюхова?! Только не ври — милиция нашла на даче бутылки!
Характер у меня не хилый, и там, где другая, пустив слезу, начала бы покаянно блеять, я, не думая о последствиях, иду напролом. Вот и тогда не спустила:
— Во-первых, не кричите. А во-вторых, да, пили. И конечно не лимонад. Наверное, как и вы за праздничным столом. Только пьяным никто не был — употребляли лишь сухое вино и в умеренном количестве.
От исключения из комсомола и института нас спасло заступничество Пырьева, к которому обратился Исаак Осипович. Они были хорошо знакомы — Дунаевский писал музыку к картине «Кубанские казаки». И только Жене, которого сделали крайним: машина его и дача, где все случилось, тоже — из ВГИКа пришлось уйти. Он с отличием окончил Суриковский.
Женя был моим первым серьезным увлечением. У его отца к тому времени была другая семья, и мы с Женькой часами сидели в бывшем кабинете композитора: рассматривали альбомы по живописи и архитектуре, слушали пластинки. Иногда я оставалась ночевать — меня устраивали в комнате Жениной мамы Зинаиды Александровны. Девчонки в общежитии, смеясь, учили уму-разуму: «Ну что, опять ограничились робкими объятиями?! Да брось ты этого пентюха! Другое дело — Валерка с киноведческого: влюблен в тебя, красавец и жилплощадь отдельная!»
А мне нравился Женя. Он говорил: «Вот окончим учебу — поженимся». Дунаевский-старший уже называл меня невесткой. Но когда погибла Зина, я не смогла относиться к Жене по-прежнему. Однажды бросила в запале: «Если бы ты не был таким бесхарактерным, не позволял всем подряд вить из тебя веревки, ничего бы не случилось! Ни у кого другого приятель не посмел бы взять машину без спроса!» Женька промолчал.
Только в институте мне становилось легче. Какой замечательный у нас был курс: Руфина Нифонтова, Изольда Извицкая, Майя Булгакова, Надя Румянцева, Юра Белов, Миша Семенихин!.. Яркие, темпераментные, ни на кого не похожие. А ведь попала я на него не сразу. Сама судьба водила моей рукой, когда писала заявление с просьбой оставить меня на второй год!
Однажды после показа студенческого этюда подходит женщина: «Конюхова, здравствуй! Я ассистент по актерам режиссера Роу. Он готовится снимать фильм по повести Гоголя «Майская ночь, или Утопленница», тебя приглашает на роль Ганны». Роу остался мной доволен. Картину быстро отсняли, пришел черед озвучания. И его я с треском провалила. Сколько со мной ни бились, вступить вовремя так и не смогла. «Танюнчик, у вас все впереди, — сказал Роу. — Озвучание — отдельная профессия, которую вы обязательно освоите. Но Ганна будет говорить голосом другой, более опытной актрисы».
Интонация была мягкой, даже ласковой, но слова просто убили. Ночь провела без сна, а наутро поехала во ВГИК и написала заявление на имя ректора: «Прошу оставить меня на второй год, так как, снявшись в главной роли у великого режиссера Роу, поняла, что я недоучка». Не знаю, был ли еще хотя бы один такой случай в истории ВГИКа за последующие шестьдесят лет, но в 1951 году я точно была «пионеркой». В деканат мое заявление ушло с резолюцией: «Просьбу удовлетворить». Так я оказалась студенткой Ольги Ивановны Пыжовой и Бориса Владимировича Бибикова.
Мы на курсе все очень дружили: и во ВГИКе, и потом. Сегодня почти никого из ребят уже нет в живых. Многие ушли раньше времени при страшных, трагических обстоятельствах. Первым в этом списке стоит Миша Семенихин. Я знала его очень спокойным, уравновешенным, даже стеснительным. Помню, как была потрясена, когда в конце шестидесятых услышала от кого-то из однокурсников: «Ты знаешь, что Мишки больше нет? Сначала его мама покончила с собой — повесилась, а через несколько дней после ее похорон его самого нашли в петле». Что стояло за этой двойной трагедией? Считал ли Михаил себя виновным в самоубийстве матери или просто не смог пережить ее смерть? Не знаю.
В марте 1971 года не стало Изольды Извицкой. Ей было всего тридцать восемь... Фильм Григория Чухрая «Сорок первый», где она снялась с Олегом Стриженовым, имел ошеломительный успех. Зарубежные поездки, кинофестивали, банкеты... Изу повсюду сопровождал чиновник от кино (фамилию называть не буду, поскольку живы его дети, внуки), который и пристрастил ее к выпивке. Ему нравилось весело проводить время в обществе красивой женщины.
Вернувшись, Изольда заставала в однокомнатной квартирке (так в то время жили звезды первой величины!) пьяную компанию во главе с мужем, артистом Эдуардом Бредуном. Ей тут же снова наливали... Они познакомились на съемках «Первого эшелона» и поженились еще до их окончания. В начале сентября 1954 года, когда наш выпускной курс приступил к занятиям, кто-то из студенток доложил Бибикову, которому Извицкая очень нравилась:
— А Изольда замуж вышла!
Борис Владимирович сделал вид, что не почувствовал ехидных ноток:
— Да? И за кого же?
— За Эдика Бредуна со второго курса.
— Ну и фамилия... — покачал он головой.
Была ли между Изольдой и Эдуардом любовь? Зная Изу, могу утверждать: за нелюбимого не пошла бы. На последнем курсе мы виделись редко — то она уезжала на съемки, то я. Именно работа отодвигала наступление глубокой зависимости Изольды от алкоголя — получив роль, она тут же брала себя в руки и не пила ни грамма. К сожалению, ни один из ее последующих фильмов не имел и тысячной доли успеха «Сорок первого». Изольду эти полупровалы очень ранили, а Бредун с неизменным «лекарством от стресса» — тут как тут... Он ревновал жену к известности и впадал в ярость, когда слышал: «Это Эдик, муж Извицкой». В киношной среде открыто говорили, что Эдуард спаивает Изольду, чтобы потеряла «товарный вид».
В конце концов, заявив, что не может больше жить с «законченной алкоголичкой», Бредун ушел к другой. Тело Изольды обнаружили в пустой квартире через несколько дней после смерти. На столе стояла бутылка из-под водки и лежал засохший кусок черного хлеба. Больше из еды ничего в доме не было.
Майя Булгакова погибла в автокатастрофе, Надя Румянцева так и не оправилась от травмы, нанесенной грабителями. Тело Руфины Нифонтовой нашли дочь и зять в залитой кипятком квартире.
Беды начали преследовать Руфу с середины семидесятых. Брат-близнец, с которым у нее была особая связь, умер от остановки сердца, когда принимал ванну. Рассказывали, что на похоронах Славы Руфина обронила: «Я так же умру». В начале девяностых трагически погибла ее любимая племянница. Она занималась коммерцией и, видимо, кому-то перешла дорогу. Буквально следом — еще одна трагедия. Муж Руфины режиссер Глеб Нифонтов, за которого она вышла замуж еще на втором курсе ВГИКа и с которым прожила сорок лет, возвращался с дачи домой, когда у него случился сердечный приступ. Неуправляемая машина вылетела на встречку и врезалась в грузовик. Через три года не стало и самой Руфы.
Осенью 1994-го она впервые за долгие годы почувствовала себя счастливой. В Малом театре дали роль, о которой давно мечтала, — помещицы Мурзавецкой в спектакле «Волки и овцы» по пьесе Островского. Уже состоялся первый прогон, худрук Юрий Соломин высказал Нифонтовой свое восхищение. Руфина вернулась домой в приподнятом настроении и утром следующего дня решила заняться уборкой. Включила в ванной кран с горячей водой — и в этот миг потеряла сознание. Тряпка, которую хотела прополоскать, забила сток, вода стала переливаться через край ванны... Соседи, не достучавшись, позвонили дочери. Когда открыли дверь, на площадку вырвались клубы пара и хлынул кипяток. Хоронили Руфочку с закрытым лицом...
Тремя годами раньше ушел Юра Белов. Его обожал весь курс. Красивый, умный, веселый, чертовски обаятельный и начисто лишенный гонора. А ведь мог бы и гоголем по институту ходить — больше, чем его, преподаватели никого не хвалили. Разговоры о том, что «у Белова не все в порядке с головой», пошли сразу после «Карнавальной ночи». Я же и спустя семь лет, когда мы вместе снимались в фильме «Ты не один», особых странностей в нем не заметила. Рядом был прежний Юрка — чуткий, заботливый. Мастер рассказывать забавные истории, от которых народ хватался за животы.
Белову срочно придумали диагноз «шизофрения» и положили в психиатрическую больницу, спасая от тюрьмы. Сидя в ресторане, Юрка — видимо, уже хорошо выпив, — ляпнул, что Хрущева скоро снимут. Кто-то из компании донес в КГБ, завели дело, исходом которого мог стать или срок на зоне, или помещение в психушку. Среди чекистов тоже имелись поклонники актера Белова, поэтому выбрали второй вариант. Но проведя в больнице несколько месяцев, Юра действительно изменился. Что-то в нем надломилось, а тут еще и в кино почти перестали приглашать — мало кто из режиссеров решался брать на роль то ли диссидента, то ли душевнобольного. С каждым годом он все больше погружался в себя. Оттаивал лишь в компании институтских друзей, которых вместе с женой Светочкой Швайко частенько принимал у себя.
Проблемы начались, когда он стал пить. Жена терпела сколько могла, но однажды Юра схватился за нож и Света, забрав сына, убежала в однокомнатную квартиру, которая осталась от родителей мужа. Нет, Юру она не бросила: приходила каждый день — стирала, готовила, убирала... И попробовал бы кто со стороны что-то дурное о нем сказать! Бросалась на защиту мужа как тигрица.
Тридцать первого декабря 1991 года Света попросила сына: «Сходи к папе. Скажи, что вечером мы его ждем, чтобы вместе встречать Новый год». Слава пошел, не дозвонившись, открыл дверь своим ключом. Юра был мертв уже несколько часов. Врачи сказали: остановилось сердце.
О месте для захоронения хлопотала я. Поехала к директору Кунцевского кладбища и попросила выделить крошечный участок рядом с могилой моего мужа. Там и упокоили три урны с прахом: Юры, его отца и мамы. Сам он никак не мог добиться места в колумбарии, и несколько лет урны родителей хранились в квартире.
Швайко ушла в 1999-м. Все годы, что она прожила без Юры, были наполнены страданиями — физическими и душевными. Врачи обнаружили у нее онкологию. Свете бы все силы и деньги на борьбу с болезнью тратить, но сын связался с дурной компанией. Новые друзья Славы нигде не работали, однако деньги на веселое времяпрепровождение у них всегда имелись.
Света была на даче, когда позвонила соседка: «У вас пожар!» Слава богу, никто не погиб, но их однокомнатная квартира, в которой Слава устроил вечеринку, выгорела дотла. Денег на ее восстановление не было, и занимавшаяся строительным бизнесом соседка предложила Швайко помощь. Все отремонтировала, взяла на себя оплату коммунальных услуг, и после смерти Светы квартира досталась ей. Через год после похорон матери Слава оказался в тюрьме. Говорили, что приятели его подставили, а Славка взял всю вину на себя.
Когда отсидев срок, сын Юры вышел на свободу, выяснилось, что жить ему негде. В двухкомнатной квартире обитали чужие люди, у которых были документы, подтверждающие право на жилье. Один из школьных друзей, тщетно пытавшийся в прежние годы отвадить Славку от дурной компании, устроил его подсобником на кухню мужского монастыря. Несколько лет он жил и трудился в обители, потом ушел на стройку разнорабочим. В 2010 году, в канун восьмидесятилетнего юбилея Юры, по телевидению прошло несколько передач, в которых говорилось и о судьбе его единственного сына. После этого Слава получил комнату в коммуналке. Женился...
Вдруг вспомнилось, как однажды мы с мужем и шестилетним сыном поехали к Беловым в гости. Стали рассаживаться за столом, смотрим: хозяина нет. Оказывается, они с моим Сережкой ушли в другую комнату и так увлеклись беседой, что забыли обо всем на свете. Юра рассказывал, каким вооружением оснащены наши и американские подлодки, о самолетах-истребителях, а сын слушал открыв рот. Когда возвращались домой, я спросила:
— Сережа, ну и как тебе дядя Юра?
Сын выпалил:
— Да он в тысячу раз лучше всех ваших гостей!
Дядя Юра так и остался для него самым лучшим... Сейчас сын серьезный успешный мужчина, отец моей единственной внучки. Школьницей Оленька занималась синхронным плаванием, получила звание мастера международного класса, но не сделала спорт профессией. Окончила Российский государственный гуманитарный университет, после чего ей, в совершенстве владеющей тремя иностранными языками, предложили работу в Протокольном отделе МИДа.
Судьба оказалась милостивой ко мне не только в творческой, но и в личной жизни, дав познать семейное счастье с любимым мужчиной. Правда перед этим подвергла испытаниям...