Семь чудес Моники Беллуччи
Осенью следующего года Монике Беллуччи исполнится 60 лет — но кто из молодых актрис может оспорить ее титул самой желанной красавицы мирового кино? Беллуччи все так же смело подчеркивает свои женственные формы обтягивающей одеждой, интригует глубоким декольте и красуется на обложках модных журналов. Ее взгляд по-прежнему чарует: в нем страсть и невинность, порок и драма, любовь, нежность и легкая насмешка над всеми нами. Уже который десяток лет все твердят, что Беллуччи известен колдовской рецепт вечной молодости, который она позаимствовала у одной из своих экранных героинь. На что сама Моника отвечает: секрет ее вечной молодости прост — она никогда не жила по правилам, так что и правила не властны над ней. Надо просто верить в чудо!
Чудо первое. Ее рождение
Чтобы поверить в то, что уже само появление на свет красавицы по имени Моника Беллуччи было не чем иным, как чудом, отправимся к месту событий. Эта история началась в маленьком итальянском городке Читта-ди-Кастелло в самом центре Италии, в Умбрии. Городок этот появился на древнеримских картах еще в I веке до нашей эры, а до этого на здешних землях жили этруски. Это очень старая и очень каменистая земля, на которой веками бытовали такие же древние и строгие традиции, позднее укрепленные католицизмом.
Так что когда родившаяся в семье Бриганти девочка выросла и захотела стать свободной художницей, в городке чуть не случилось землетрясение — так сильно он содрогнулся, возмущенно и осуждающе. Художница — разве это достойное занятие для молодой католички? А как же муж, дети, дом? И потом, что она собирается рисовать? Конечно, за длинную историю города в нем и прежде рождались художники. Городскую пинакотеку Читта-ди-Кастелло украшает прекрасная картина с изображением Мадонны с младенцем. Но имя автора неизвестно, оно затерялось за прошедшие семь веков: какой-то «Мастер из Читта-ди-Кастелло». Его имя не вспомнит никто, хотя писал он благообразные изображения святых. А что выйдет из-под кисти этой девочки?
Но девочка была крепкой, как камни, из которых веками строили дома в Читта-ди-Кастелло ее предки. И после окончания школы Брунелла Бриганти уехала в Перуджу учиться, оставив родителей выслушивать все сетования неравнодушных горожан относительно ее будущего. Много лет спустя ровно так же поступит ее собственная дочь, Моника Беллуччи. С той разницей, что она уедет из родного города и больше никогда в него не вернется. А Брунелла вернулась — не только художницей, но и невестой.
И снова Читта-ди-Кастелло содрогнулся. «Вы видели, с кем встречается дочь Бриганти? Мамма миа! Ничего лучшего, чем привезти сюда иноверца, придумать не могла?» Возлюбленный Брунеллы мог удивить не только славный своей историей и традициями итальянский городок. Его семья переехала в Италию из Пакистана, из провинции Белуджистан, граничащей с Ираном: оттуда родом были все его предки — белуджи, древний кочевой народ. Поскольку по-итальянски в семье говорил только сам юный красавец, имя и фамилию для новой жизни в новой стране он придумал сам: Паскуале Беллуччи. Кто-то очень толково посоветовал ему связать название родного Белуджистана и фамилию, которая своим звучанием напоминала итальянское слово «красота» — bellezza. Тогда никто и подумать не мог, что в будущем она идеально подойдет дочери Паскуале, которую все будут называть «беллиссима Беллуччи». И что со временем эта фамилия станет чуть ли не синонимом женской красоты.
А тогда придуманная фамилия была самым приличным фактом в биографии Паскуале, по мнению жителей Читта-ди-Кастелло. Он был мусульманином, чтил Коран, говорил на фарси и гулял по улицам города с молодой художницей. Свист вслед этой парочке был самым скромным выражением чувств горожан. Но, похоже, это была любовь: Брунелла и Паскуале Беллуччи прожили в счастливом браке всю жизнь. На редких фото, запечатлевших их вместе уже в преклонном возрасте, Брунелла шутливо дотрагивается до кончика носа Паскуале — тот смеется в ответ. Эту радость быть вместе они пронесли через всю жизнь.
История умалчивает, как удалось им освятить этот брак — в родном городке невесты или в Перудже, большом городе по соседству, где никому не было до них дела. Но жить они вернулись в Читту. Паскуале работал, Брунелла занималась домом и рисовала картины. Они мечтали, чтобы вишенкой на торте их счастливого брака стал общий ребенок. Но беременность все не наступала. Когда обеспокоенная столь долгим ожиданием Брунелла прошла обследование, врач заявил, что надеяться на наследника бесполезно: женщина бесплодна. По городу пошли слухи, что это кара за ее связь с иноверцем. И сама Брунелла уже готова была поверить в то, о чем твердили люди на улицах: мол, это Бог проклял ее и лишил радости материнства...
Но чудо, в которое никто не хотел верить, случилось! В последний день сентября 1964 года на свет появилась девочка. Местный падре не сразу согласился крестить ее, но вот она стала маленькой католичкой с длинным именем, должным хранить ее от темных сил: Моника Анна Мария Беллуччи...
Отец и мать души в ней не чаяли. Это было дитя любви! Моника росла озорной фантазеркой. А что оставалось делать, если детям запрещалось играть с ней, а сидеть вместе за одной партой они соглашались, только если приказывал учитель? Если бы какому-то местному писателю понадобился сюжет, чтобы сочинить итальянский аналог «Чучела», школьные истории Моники Беллуччи его вдохновили бы! Одноклассница Моники, что училась с ней с первого класса начальной школы, вспоминала, как однажды, вернувшись всем классом с экскурсии в Перуджу, дети задержались в школе. И главный заводила предложил раскалить монету в школьной дровяной печи и приложить к лицу Моники: на экскурсии им рассказывали, что так в Средние века метили ведьм. К счастью, учитель вовремя вмешался в ритуал...
Неудивительно, что Моника жила в своем вымышленном мире и мечтала поскорее достичь того возраста, когда можно будет покинуть ставший неродным город. Родители убеждали ее, что ключом в новый мир могут стать знания: если она на отлично окончит школу, то может поступить в университет в Перудже, стать юристом, а уж знание законов сделает ее неуязвимой — она будет решать, кто прав, а кто нет. Моника прилежно училась, и когда после средней школы перешла в лингвистический лицей, где углубленно изучала английский, французский и испанский языки, практически сразу стала лучшей ученицей. Ею двигало желание доказать, что она не только красива, но еще и умна. И оценки ставят ей не за красивые глаза.
Чудо второе. Ее красота
И тут надо взять паузу в хронологии, чтобы кое-что пояснить про красоту юной Моники. В детстве она была симпатичной, в меру пухлой малышкой. А по мере взросления восточная кровь отца, замешанная на этрусско-итальянских корнях матери, стала проявляться в ее облике: она становилась невероятной красавицей. В 13 лет Моника, как какой-то ранний скороспелый сорт, расцвела во всей красе: у нее были женские округлые формы, длинные вьющиеся волосы, красивое лицо. Уже больше никто не был в силах запретить парням из родного города и ненавистной школы увлекаться ею и желать встреч с ней. Моника была не просто красива, она была как запретный плод — притягательный и опасный. И если провожать ее после школы домой не решался ни один одноклассник, то стоило им выехать с классом на экскурсию с ночевкой, как вечером мальчишки буквально брали осадой комнату, в которую поселила Монику учитель.
«Я думаю, именно время взросления, переходный возраст — самый сложный и ужасный период в жизни человека, — скажет об этой части своей жизни сама Моника много лет спустя. — Ты вдруг в одночасье теряешь детские иллюзии, узнаешь по-новому мир, иначе смотришь на своих родителей — все меняется, переворачивается с ног на голову. Это сложно!» Вспомнит, как раздосадованные таким вниманием парней к вдруг расцветшему красотой «чучелу» одноклассницы не раз устраивали ей темную и избивали в туалете. За что? За то, что она была другой, была лучше, была краше. Уже тогда Моника поняла, что «не нужно ненавидеть людей, которые завидуют, ведь они признают, что ты лучше». Так мудро выскажется она в одном из интервью, которое даст накануне своего 50-летия. А тогда для девочки-подростка каждый словесный укол, каждая полученная подножка становились ускорителем, что подталкивал ее к заветной цели: уехать подальше из города — и без оглядки.
Дома ее любили и обожали как чудо, как единственную дочь — умницу и красавицу. Снаружи ее ждал мир, полный упреков, насмешек, опасностей. Отец заметил как-то, что, в отличие от прочих детей, шумно возвращавшихся домой из школы по главной улице, Моника шла по закоулкам. И когда спросил, почему дочь не хочет идти со всеми через площадь, она со слезами ответила: «Когда я иду через площадь, все смотрят на меня. Мужчины смотрят на меня. Девочки тоже. Все люди... Мне неудобно!» Отец рассмеялся: да будь он сам на этой площади, тоже смотрел бы ей вслед — она же красавица! И раз так, то должна принять свою красоту, с ней ей жить до конца дней. И именно красота может сделать ее сильнее, ведь она — ее тайная и явная сила!
«Возьми губку и умойся!» — так начинался почти каждый день ее занятий в лицее. В 14 лет Моника выглядела старше своих одноклассниц, была ослепительно красивой и уже имела роман с парнем. Ей казалось, это дает ей право щедро пользоваться взрослой косметикой. Ну кто в 14 лет не хотел выглядеть на 18? Но все же удивительно сегодня читать воспоминания лицейского учителя, который сравнивал макияж юной Моники со «штукатуркой». Так красилась в юности актриса, которая позднее естественную красоту всегда будет называть главным достоинством своего образа. Но тогда ей нужна была эта броня, где каждый слой косметики — как доспехи. «Макияж — это одна из форм защиты, без него многие женщины чувствуют себя уязвимо, — признается в интервью повзрослевшая Моника. — Косметика может быть способом создания дистанции между нами и другими людьми. Но в то же время макияж — это своеобразная форма щедрости, потому что мы стремимся быть красивыми не только ради себя, но и ради других. Косметика изменяет не только лицо, но и личность».
Конечно, она уже тогда думала, каким будет ее будущее: если повезет, то удачно выйдет замуж. Но вслед ей все равно будут пускать колкости — то клеймо от раскаленной монеты, хотя так и не было поставлено на ее кожу, незримо оставалось на ней. И самый желанный мир являлся ей в мечтах. Моника вспоминает, что в те годы открыла для себя кино: с родителями часто ходила смотреть фильмы Феллини, и «Сладкая жизнь» был самым любимым. Позднее она увидит ленту Этторе Сколы «Необычный день» с Марчелло Мастроянни и Софи Лорен. И признается, уже сама став известной актрисой, что любимых фильмов у нее много, как и любимых режиссеров, но пересматривает нескончаемое число раз она только этот — «Необычный день» Сколы.
Увлечение настигло ее вовремя: это были 1970-е годы, расцвет итальянского кино. Так что и первые уроки стиля Моника брала у итальянских кинодив той эпохи: Софи Лорен, Клаудии Кардинале, Анны Маньяни, Джины Лоллобриджиды, Моники Витти. Они же дали ей первые уроки сексуальности и магнетизма. Что значит быть роковой, желанной женщиной, она узнала с экрана большого кино.
Ни о каких актерских курсах речи быть не могло. Чтобы оплачивать учебу в университете в Перудже, куда Моника все-таки поступила по совету отца на юридический факультет, она устроилась работать официанткой. По слухам, ее выгнали из трех ресторанов подряд, потому что девушка сводила с ума посетителей. «Глаза как оливки, губы как вишни, ногти как виноград...» Она сама вызывала желание съесть ее целиком. Она сама была так аппетитна, что посетители пиццерии или ресторана при виде ее забывали про еду, а оскорбленные жены со скандалом уводили мужей из заведения. «Когда красивая женщина входит в помещение, большинство мужчин испытывают желание, а большинство женщин — злобу», — сформулирует прожитую тогда реальность Беллуччи в одном из своих интервью.