Ради Аллы Ларионовой и дочерей Рыбников был готов на все
«Ирина Скобцева была крестной моей сестры. А свою дочь назвала Аленой потому, что ей очень нравилось мое домашнее имя. В годы моего детства мы всей семьей часто бывали у Бондарчуков в гостях: и в московской квартире, и на даче. Сергея Федоровича помню угрюмым, однако, когда он общался с детьми, теплел — начинал улыбаться. Был у него фотоаппарат «Полароид», и он нас фотографировал...» — рассказывает дочь Аллы Ларионовой и Николая Рыбникова Елена Рыбникова.
Яркое воспоминание детства: мне шесть лет и я снимаюсь вместе с папой в фильме «Им покоряется небо». В шесть часов утра к нашему подъезду подали служебный «рафик», который отвозит нас на Киностудию имени Горького. Светлана Светличная, играющая мою маму, со мной очень ласкова. А вот режиссер фильма Татьяна Лиознова кажется женщиной строгой. Ее все боятся, и я в том числе. Она носит клетчатые юбки и редко улыбается... В соседнем павильоне снимается сказка «Королевство кривых зеркал», и в перерывах мы с близняшками Олей и Таней Юкиными, которые играют главные роли, носимся по киностудии...
Был еще один фильм, в котором я снималась вместе с мамой и папой, — «Млечный путь». Там я появляюсь в кадре на руках у отца. Но мне тогда было года два, поэтому съемок я не запомнила. Зато сохранились фотографии, на которых я сижу на коленях у Михаила Ивановича Жарова, а рядом — мама.
Жили мы тогда в кооперативном доме кинематографистов рядом с метро «Аэропорт» — улица Черняховского, 5. Мне было пять лет, когда мы сюда переехали из квартиры в Аптекарском переулке, где я родилась. На Черняховского нашими соседями были знаменитые артисты: тетя Муза Крепкогорская и дядя Жора Юматов, Майя Булгакова, Всеволод Васильевич Санаев и многие другие. Но прожили мы там недолго. Родители в тот период снимались очень много и заработанные деньги тратили на улучшение жилищных условий. Мы переехали в пятикомнатную квартиру в Марьиной Роще, а в нашу трехкомнатную в актерском кооперативе въехали Леонид Гайдай и Нина Гребешкова. Мы с мамой даже потом приезжали к ним в гости в нашу бывшую квартиру.
Из дома в дом с нами переезжала бабушка, мамина мама Валентина Алексеевна. Дедушку мы, внучки, видели редко — они с бабушкой разошлись, после чего дед завел себе молодую жену. Бабушка осталась с дочерью, а дед забрал сына — дядю Володю. Во втором браке у деда появилась еще одна дочь. Между моей мамой и ее сестрой по отцу общения не было, а вот с братом мама общалась всегда.
Когда меня и сестру Арину привозили навестить дедушку, он нас все время путал, хотя я старше на четыре года. Дед, Ларионов Дмитрий Андреевич, и бабушка — сибиряки, познакомились в дивизии Котовского. Она, кстати, очень интересно рассказывала о Котовском — каким он был необыкновенным человеком. Потом бабушка работала завхозом в детском саду, но, когда родилась я, она уволилась, чтобы сидеть со мной. Родители ведь постоянно были в разъездах. Нам с сестрой нанимали нянечек, но они в основном помогали по хозяйству, а воспитанием нашим занималась именно бабуля. Она была строгая, старой закалки.
В 90 лет бабушка сломала шейку бедра и слегла. Это вообще было самое тяжелое время для нашей семьи, конец восьмидесятых — начало девяностых. Родители маялись в отсутствие достойной работы. В 1990 году умер папа, и бабушка страшно горевала, рыдала: «Почему он? Должна была уйти я...» Еще и Арина начала вести бесшабашный образ жизни. Все заботы по уходу за бабушкой легли на мамины и мои плечи. Я уже жила отдельно, но приезжала к маме через день, чтобы помыть бабушку.
А папиных родителей я не знала. Он и его младший брат Слава очень рано остались без мамы. Видимо, их отец, который вскоре снова женился, уделял мало внимания детям, раз Николай взял на себя заботы о младшем брате. Поэтому он и вырос таким хозяйственным — с детства по кухне и по дому делал все сам.
Его кулинарные умения отличались разнообразием. Папа превосходно готовил супы и всю жизнь баловал нас своими фирменными, знаменитыми в кинематографическом мире пельменями. А мы, дети, помогали их лепить. Еще папа великолепно запекал баранью ногу в духовке. Делал домашние заготовки, соленья. А по случаю мог приготовить и плов в казане. У него были друзья в Ташкенте, они его научили.
Отец был человеком поступка! Ради жены и дочерей был готов на все. По нашей просьбе мог сорваться куда-то и вернуться, например, с велосипедами. Маме на день рождения однажды достал цветной телевизор. Дарил ей драгоценности, украшения. Когда папа уезжал на съемки, а мама оставалась в Москве, каждую свободную минуту он звонил домой. И откуда бы папа ни звонил, телефонистки узнавали его голос и даже не спрашивали номер нашего телефона — помнили наизусть и сразу соединяли. Правда, кажется, они не отказывали себе в удовольствии послушать разговоры любимых артистов.
Как и во всяких отношениях, бывали, конечно, и у мамы с папой ссоры. Но это никогда не принимало драматического оборота. Покричат-покричат и возвращаются в русло мира и любви. Ласковое прозвище Лапусик не сходило с папиных уст — маму он называл именно так. Но когда между ними пробегала черная кошка, переходил на официальное Алла. Мама никогда публично папе в любви не признавалась, она была более сдержанной в своих чувствах. Но когда папы не стало, сразу сникла, потухла, потерялась. Говорила мне: «Алена, это удивительно, но о папе вспоминается только хорошее». Вдова — страшное слово, оно накладывает незримую печать на женщину. Человек может не меняться внешне, но что-то происходит с ним внутри, взгляд становится другим. Когда не стало Сергея Федоровича Бондарчука, те же перемены я заметила и в Ирине Константиновне Скобцевой...
Даже если в детстве нам с сестрой и не хватало внимания родителей, мы на них никогда не обижались. Они нам доступно и конкретно объясняли, что уезжают в командировки работать, зарабатывать — для того, чтобы у нас были ботиночки, платьица новые, игрушки хорошие... Чтобы мы меньше скучали, бабушка нас обязательно усаживала перед телевизором, когда шли фильмы с участием родителей. А на стенах квартиры висели красивые портреты мамы и папы, чтобы мы не забывали, как они выглядят.
Помню забавный случай. Аришке было три года, когда понадобилось удалить ей гланды — у нее все время болело горло. И вот заходят они с мамой к главврачу в кабинет, а у него на стене висит в рамочке портрет — Никиты Сергеевича Хрущева. И вдруг Ариша как закричит, указывая пальчиком на этот портрет: «Ой, папа, папа!» Все были в недоумении, повисла пауза. Но мама сообразила — любая фотография в рамке ассоциируется у ребенка с папой.
Когда родители возвращались из экспедиций или с гастролей, всегда привозили подарки. И не для того, чтобы нас подкупить и расположить к себе, а просто так было заведено. Получалось, что и для нас возвращение родителей — большой праздник, и для них тоже! И сейчас, когда я смотрю интервью всех этих «звездных» детей, которым родители якобы чего-то недодали, мне хочется перейти на «французский»! Так и напишите! Ибо не надо винить родителей в своих бедах, бесталанности и несостоятельности. Нашу семью ведь тоже не обошла беда: Арина ушла из жизни в 43 года. Но она сама не хотела работать, общалась с сомнительными людьми, шла на поводу у своих вредных привычек. А ведь мама всегда была рядом с ней и слепо ее любила, поддерживала и защищала, несмотря ни на что. Чего мы с мамой только не делали, чтобы вернуть Арину к нормальной жизни! Но не помогли ни любовь, ни поддержка, ни лечение. Как я сегодня понимаю, есть люди, которые запрограммированы на самоуничтожение. И ничто не может этот процесс остановить. Эту версию в одном интервью высказал Валерий Золотухин, потерявший сына. Когда я проанализировала его слова, для меня многое встало на свои места. Я с ним полностью согласна.
С Аришей мы учились в самой обычной школе в Марьиной Роще. Родители к учителям, конечно, не ходили, за них отдувалась бабуля. Но детьми мы были спокойными и особенных нареканий не вызывали. И вдруг в старших классах я стала замечать какое-то необъективное отношение к себе со стороны учителей и одноклассников. По-моему, это была обыкновенная зависть. Приятельницы завидовали тому, что мы были всегда хорошо одеты. А учителя, наверное, ждали, что знаменитые родители придут на поклон. Нам стали занижать оценки.
Конечно, я поделилась этим с мамой. И она предложила: «Алена, давай я организую у вас в школе концерт, чтобы ты в спокойной обстановке могла окончить десять классов». В это время родители много гастролировали по стране с программами «Поют артисты кино». Папа пел свои хиты из «Весны на Заречной улицы» и «Высоты». А мама эти концерты вела, так как не была поющей артисткой. И вот она обзвонила своих коллег, и все как один приехали поддержать подругу и ее дочь на школьный концерт. В актовый зал школы, по-моему, набился весь район. Концерт шел уже несколько часов, а актеры все подъезжали и подъезжали. Даже нет смысла перечислять, кто участвовал — все самые популярные артисты 50—70-х годов. Помню, единственным, кто так и не успел приехать, был Марис Лиепа.
Кстати, с Марисом Эдуардовичем была связана забавная история, которую мне рассказала мама. Несмотря на звание первого танцовщика Большого театра, любимца женщин, в том числе самых влиятельных, Лиепа был очень демократичным и обаятельным в общении человеком. Поскольку мама в сборных концертах была ведущей, он всегда перед выходом на сцену сдавал ей на хранение свое кольцо. Дело в том, что во время исполнения балетных па кольца иногда слетают с рук — так Марис лишился многих своих украшений. А этот перстень был необыкновенной красоты, с большими бриллиантами. И как-то раз мама решила пошутить: возвращается Лиепа после своего номера за кулисы — хочет забрать у мамы кольцо. А она виновато разводит руками: «Нету, пропало». Марис в ответ лишь посмотрел на маму с недоумением и сказал: «Ну, и фиг с ним!» Мама всегда говорила о Лиепе с восхищением: считала, что в такие моменты раскрывается человек — проверяются его качества!
Другая забавная история связана с Людмилой Гурченко — это уже папа рассказывал. После концерта «Товарищ кино» Людмила Марковна объявила коллегам: «Так, сейчас все едем ко мне!» Артисты охотно согласились. По дороге заехали в магазин — купили выпить. Дома Гурченко первым делом переоделась, а потом... села за рояль и стала петь — концерт продолжился. А все голодные — хотят перекусить и расслабиться после работы. Тогда папа незаметно вышел на кухню, нашел картошку, почистил, сварил. Достал Люсины запасы из холодильника, все порезал, накрыл красиво стол. Вернулся в гостиную: «Товарищи, антракт! Приглашаю всех к столу». Гурченко была поклонницей антиквариата, и у нее в буфете стояла редкая старинная посуда. Один такой сервиз и попался под руку папе — он сервировал стол какими-то необыкновенными квадратными тарелками, которыми, как потом выяснилось, хозяйка никогда не пользовалась — держала их для красоты. Но никакого возмущения со стороны Людмилы Марковны не последовало — она лишь посмеялась вместе со всеми. Все остались довольны и концертом, и ужином.