Мария Порошина
«Людмила Владимировна Ставская взяла меня за руку, а я на тот момент чувствовала себя как слепой котенок, который тыкается и не знает, куда идти, и водила по сцене, показывала, разъясняла. В итоге столько в меня вложила, что я не просто сделала замечательный этюд, а обрела веру в себя. Когда педагоги спрашивали: «Кто следующий показывает этюд?», первой поднимала руку: «Можно я!» Мне даже говорили: «Маша, подожди, дай другим выйти!»
— Мария, мы встречались с вами больше года назад. Что нового произошло в вашей жизни?
— Нового много! И кинопроекты, и домашние события, так что скучать не приходится! Ведь одних дней рождений детей мы отмечаем целых пять. Первым в календарном году поздравляем Андрюшу — 11 января ему исполнилось шесть лет. У нас вообще получается «ударный» январь: празднование Нового года плавно перетекает в Рождество — мы с детьми стараемся обязательно побывать на ночной службе, вместе готовим рождественские яства. А потом — день рождения сына.
— Что Андрей у вас попросил в подарок?
— Он у нас парень скромный, мечтает о незатейливых вещах. Например, в письме Деду Морозу, которое Андрюша пишет, а потом кладет в морозилку, чтобы оттуда послание забрали олени и по небу отвезли адресату, может попросить многоцветную ручку или шахматы. Самое же любимое для Андрея — это игрушки-развивашки. У него, по-моему, технический склад ума, при этом ему нравится музыка, он занимается с педагогом. Сын ходит в кружок, где дети изучают разные технологии. Особенно Андрюше нравятся разработки, связанные с электричеством: он собирает цепи, какие-то открывающиеся двери. Возможно, сын в будущем станет инженером — хоть кто-то приличный в семье будет... (Смеется.)
Так вот, про подарки: я вообще стараюсь сильно не баловать детей — все должно быть в меру. Конечно, когда дочки подрастают, им необходимо что-то модненькое, красивенькое. Вот тут уже нельзя отказать, но речь никак не идет о люксовых, дорогих вещах. Девочки знают, что детей в семье много. Я выдаю им карманные деньги порционно, на определенный срок. Если они их быстро на что-то потратят, значит, следующие дни им придется обойтись без наличных и подождать. Все просто.
— Чем вас удивляет сынок?
— Перед сном мы часто играем с ним в ассоциации. И Андрюша иногда ставит меня в тупик своим необычным, философским взглядом на мир. Недавно очень долго не могла догадаться, какое явление на букву «х» он для меня загадал. Андрюша уточняет: «Это живое». Начинаю перечислять животных на букву «х», а он: «Да нет, мама, это человек, только это.. . не человек. Но он живой, понимаешь?» Не могу понять, о чем идет речь. Наконец Андрюша выдает подсказку: «Это сын Бога!» Меня осеняет: «Христос?!» — «Да!»
А прошлым летом в выходные мы выбрались в наш загородный дом, который строится уже 17 лет. В какой-то момент в комнату залетела бабочка. Говорю Андрюше: «Ой, посмотри, это душа твоей бабушки, моей мамы, которая так любила этот дом, так старалась его обустроить, сделать уютным, чтобы мы все вместе могли здесь отдыхать. И вот сейчас она рядом с нами: ее душа радуется, веселится». Сын тут же спрашивает: «Мама, а мы бабушку увидим?» Говорю: «Конечно, мы все обязательно встретимся. Только попозже, когда придет время». — «А как же мы ее узнаем?» И вот что тут ответить ребенку? Я сказала: «Бабушка тебе сама подскажет...»
— Уточните: а когда планируете достроить дом?
— Как сказал мой знакомый, пока не повесишь шторы и картины, стройку нельзя считать завершенной. Вот у нас занавески есть не во всех комнатах, кое-где не хватает люстры или мебели. Но самое главное, что туда уже можно приезжать и жить — и летом, и зимой. А декор потихонечку соберется.
Недавно была на гастролях в Первоуральске. Зашла после спектакля поужинать в кафе и вдруг замечаю там потрясающие натюрморты маслом. Картины буквально светятся — как вода, чистые и свежие! Спрашиваю: «Откуда? Кто автор?» — «Это наша местная художница». — «Умоляю, позвоните этой женщине: может ли она сейчас показать мне какие-то свои картины?» — «Уже поздно, наверное, она спит». — «Хотя бы напишите ей сообщение, потому что завтра в 11 часов утра мы уезжаем из вашего города!..»
В итоге художница подъехала и я приобрела у нее прекрасные картины. Теперь смотрю на них, и у меня настроение поднимается. Кстати, у художницы и муж потрясающий: он инженер, придумал какое-то изобретение, которое не дает ржаветь металлу, занимался золочением куполов храма Христа Спасителя...
— Мария, у вас большая семья — сын и четыре дочки. И при этом вы очень много работаете. Один из киносайтов указывает, что вы снялись в 101 фильме и сериалах. Значит, уже был ваш юбилейный, сотый проект! Вас можно поздравить.
— Надо же! А я не курсе, потому что учет ролей и фильмов не веду. Вот моя мама, которой нет уже пять лет, все фиксировала — ей, наверное, это было приятно и интересно...
Мама вообще сыграла очень важную роль в моей профессиональной судьбе. У нее было и актерское, и режиссерское, и музыкальное образование, и она часто помогала мне готовиться к пробам, мы с ней разбирали мои роли. А еще мама фиксировала на видео мои спектакли. Надо бы эти записи поднять, посмотреть. Но руки все не доходят. Если выдается свободное время, то, конечно же, проведу его с детьми, вникну в их дела, проблемы, успехи, а не буду доставать «с антресолей» пленки своих спектаклей и пересматривать их. Впрочем, не пленки, а диски, потому что моя дорогая мамочка все оцифровала.
Она записывала мои спектакли с того времени, когда я поступила в Щукинское училище. А у нас были потрясающие студенческие постановки! Люба Тихомирова до сих пор вспоминает «Гедду Габлер» — ее у нас поставил Михаил Дмитриевич Мокеев, ученик Олега Николаевича Ефремова (она тогда училась на первом курсе, который по традиции помогал старшекурсникам: ставил декорации, гладил костюмы, занимался гримом). Посмотреть этот спектакль собирался весь институт, приходило много студентов и педагогов из других театральных училищ. К слову, я до сих пор помню, как мы — Олег Кассин, Кирилл Кяро, я, Максим Аверин, Ольга Баландина, ныне звезда в театре Анатолия Васильева, Настя Медведева, прима на нашем курсе, сейчас занимается воспитанием детей, — мучились, точнее переживали, потому что не могли справиться с задачами, которые нам ставил Михаил Дмитриевич.
В 80-х годах Мокеев поставил «Эмигрантов» Мрожека...
— Я читала, что этот спектакль имел колоссальный успех, стал театральным событием.
— Да! Я выросла в театральной семье, видела много постановок. Но именно после того, как посмотрела тех «Эмигрантов», решила поступать на актерский факультет. Прошло столько лет, а я до сих пор помню этот спектакль...
А лет через десять после «Гедды Габлер» с Михаилом Дмитриевичем встретились снова. Он стал режиссером спектакля «Великолепный мужчина», который мы с Александром Балуевым играли более 15 лет, объездили всю страну. Так что Мокеева считаю один из моих учителей в актерской профессии.
Мы начинали с ним репетировать еще одну постановку, но тогда не случилось. И я все надеялась, что, может быть, на старости лет как-то объединимся и сделаем что-то серьезное и интересное. Ведь у Михаила Дмитриевича было очень неординарное мышление, он всегда придумывал «болевые места», когда актер неожиданно выходит «за границы». Заставлял работать на разрыв, расти, раскрывал в актере что-то новое, а это очень ценно! Но совсем недавно он умер. Когда узнала об этом, расплакалась — так было больно...
— Вы поражаете не только количеством кинопроектов. Они еще ведь и разные по жанрам. Например, недавно прошедший на канале «Россия» сериал «Княжна милосердия» — исторический...
— Перед тем как открыть сценарий, который написал Юрий Ненев, я подумала: как сложно сейчас передать то время — 80-е годы XIX века, как непросто с полным погружением в это время написать историю, способную увлечь современного зрителя. И вдруг, начав читать текст, понимаю, что хотя хочу спать, просто нет сил, но — не могу остановиться! За один присест проглотила сразу четыре серии, потому что мне стало интересно, что происходит с героями, какая в то время была жизнь, традиции, как люди разговаривали. А для меня очень важно, чтобы я верила персонажам, была абсолютно увлечена происходящим.
Да, я всегда проверяю сценарий на себе. Если начинаю читать и вскоре останавливаюсь, откладываю на потом — значит, чего-то в тексте не хватает. Может, слишком медленно развивается интрига, может, мало конкретики. Ну разные бывают сценарии. Ведь надо не просто придумать историю, а расписать диалоги, уметь выписывать драматургию в каждой сцене. Это же очень сложно! Многим кажется, что сценарий написать легко: взял и придумал. Ничего подобного, тут нужен талант.
Вот недавно по телевизору показывали старый советский фильм «По семейным обстоятельствам». Я, занимаясь домашними делами, мельком его смотрела. И обратила внимание, как мастерски написана история: в каждой сцене что-то происходит! Вижу, что артистам там не нужно что-то придумывать, пыжиться, делать больше того, что есть в сценарии. Просто играют текст и ситуацию, и они прекрасны.
А если такой драматургии нет, артисту приходится самому изобретать какие-то приемы, шуточки — «оживлять» историю, лишь бы как-то увлечь зрителя. Да, при плохом тексте сценария надо играть сверх него. И в таком случае грустно становится. А в «Княжне» все замечательно написано. И еще в этом проекте все отлично организовано, видно, что съемкам предшествовала большая подготовка.
— Для вас этот проект особый, потому что вы очень редко появляетесь на экране в исторических фильмах.
— К сожалению, да, хотя историческое кино мне очень нравится: в нем, как в фантастике и сказках, ты уходишь от реальной жизни, а это так любопытно! Но до «Княжны милосердия» подобная роль у меня была более 20 лет назад! В сериале Владимира Хотиненко «Гибель Империи» мне досталась небольшая роль бомбистки. А главная была у Александра Балуева, с которым в «Княжне милосердия» мы сыграли супружескую пару.
И уже тогда я убедилась, как важны для меня исторический костюм, прическа. Кто-то из актеров идет от внутреннего к внешнему, а кто-то, как я, — наоборот, от внешнего к внутреннему. Исторический костюм — это «внешнее», но очень помогает в создании образа. Он дает определенную пластику, походку. А еще осанку! К слову, в театральном училище педагоги постоянно напоминали, чтобы у нас были прямые спины. А сейчас в кино актеры не следят за тем, чтобы не сутулиться в кадре. На это, по-моему, вообще никто не обращает внимания. Но осанка ведь так важна для создания образа, и корсеты в «Княжне милосердия» как раз помогали мне в этом, моя героиня ведь не просто дворянка, а княгиня. И конечно, очень важна речь!
— А насколько легко вы привыкли к корсетам?
— Это весьма неудобный предмет гардероба. Недаром в свое время женщины часто падали в обморок из-за недостатка кислорода от такой «утяжки», которая формировала фигурурюмочку с тонкой талией. Носить его, сидеть в нем неудобно. И когда можно было от него наконец избавиться, я испытывала облегчение.
Но надеть или снять корсет очень непросто и долго. У нас же были именно ленты, как и положено, максимально достоверно с исторической точки зрения — не молнии, крючки или пуговицы. А обед небольшой — сорок минут, иногда час. Мне было жалко занимать личное время костюмеров, им же тоже надо было перекусить. А девочки жалели нас, актрис, и все равно всех раздевали, чтобы мы могли вздохнуть свободно — в буквальном смысле. Прекрасно поработали на проекте постижеры. Когда они шили нам парики, то долго подбирали цвет, идеально подходящий под образ, а потом соединяли все это с костюмом. Очень скрупулезная работа! Когда видишь, как люди тщательно трудятся, как любят свою профессию, это воодушевляет. И тоже стараешься соответствовать. Например, я максимально следила за манерой произнесения, за голосом, чтобы не вылезала «современность»...
Очень хочется, чтобы у «Княжны» было продолжение, потому что это одновременно трогательная, трагичная, красивая и поучительная история. И там есть что дальше рассказывать. Когда с таким трепетом, любовью и талантом создается «картинка» — костюмы, образы, интерьеры, — то убеждаешься в одном: если в кино человек делает свою работу с любовью и выкладывается на сто процентов, все должно получиться!...
При выборе сценария для меня очень важно, чтобы в фильме была мораль, показывали героев, поведение которых достойно подражания. Чтобы и ты, и зритель подумал: «Боже мой, неужели есть такие люди, неужели такое возможно?» Возможно! Просто мы за мирским, житейским забываем, что есть заповеди, которые хочешь не хочешь всегда работают. Делай добро, помогай людям, не завидуй, не обманывай, не убий. И когда на экране эти истины показаны талантливо, наверное, кто-то и задумается, что за зло, за плохие поступки всегда предстоит ответить...