Худрук театра Моссовета Евгений Марчелли не сторонник радикальных перемен

Караван историйКультура

Худрук театра Моссовета Евгений Марчелли: "Люблю, когда в театре про любовь"

Я вообще не сторонник радикальных перемен. Понимаю, что театр создается годами, а рушится в секунды. Поэтому - никаких резких движений! Все очень аккуратно!

Елена Ланкина

Фото предоставлено пресс-службой театра имени Моссовета

ы беседуем в преддверии вашего юбилея. Как будете отмечать шестидесятипятилетие, Евгений Жозефович?

— Да постараюсь никак не отмечать. Не люблю быть в центре внимания. Предпочитаю домашние праздники в узком кругу как повод собраться с близкими, с которыми редко вижусь. Пышные торжества мне всегда напоминают репетицию похорон: такое впечатление, что юбиляр уже умер и все стараются помянуть его добрым словом.

Пять лет назад, когда исполнилось шестьдесят, я работал в Ярославле художественным руководителем Театра имени Федора Волкова и вывез всю труппу на турбазу, где мы замечательно погуляли без торжественных «проводов». Надеюсь, и шестидесятипятилетие без них пройдет и, даст Бог, семидесятилетие. С шутками-прибаутками.

— На «руководящей работе» вы уже тридцать один год. Главным режиссером стали совсем молодым — в тридцать четыре?

— Да, в 1991-м. До этого несколько лет работал очередным режиссером в «Тильзит-Театре» города Советска в Калининградской области. Главным стал девятнадцатого августа — в день начала августовского путча. Помню, ехал на автобусе в управление культуры в Калининград, а по радио передавали новости о событиях в Москве. Вернулся уже с приказом о назначении, и начались веселые времена...

В городе регулярно отключали свет, на улицах было темно и страшно. Периодически вспыхивали бандитские разборки, а я придумывал разные фокусы вроде городского шествия. По воскресеньям мы собирались всей труппой и шли по главной улице балаганом, пели, кричали. Внутри театра я тоже многое изменил, например уничтожил службу распространителей билетов. Планы реформ вынашивал четыре года, поэтому бабахнул по максимуму. Бюджетные деньги быстро разбазарил, выдал всем премии, после чего финансирование нам вообще закрыли, пришлось как-то выкручиваться.

Ездили в Литву, благо граница еще была открыта. Покупали мешками секонд-хенд и привозили в Советск. Около театра располагался рынок, и там по выходным торговали наши артисты. На заработанные деньги мы и жили. Потом, слава богу, стали приезжать немцы, жившие в наших местах до Великой Отечественной войны. И мы для них играли концерты.

Это был полукриминальный бизнес, потому что билеты не продавались. Немцы просто скидывались, и их марки мы меняли на рубли. Часть вносили в бухгалтерию, чтобы театр мог существовать, часть брали себе. Валюту меняли прямо на улице, в открытую.

— А что вы для немцев играли?

— Специальный, очень приличный часовой концерт. Естественно, с русскими «Валенками» и частушками, как же без них, но и с немецкими стихами на языке оригинала. Был когда-то такой беллетрист и драматург Герман Зудерман, живший в Тильзите — до войны так назывался Советск. Немцы его любят, и ребята наши читали им Зудермана на немецком. Концерты, конечно, представляли собой странный набор произведений, но на них, как правило, приходили старички, которые со слезами на глазах рассказывали, что бывали в этом театре еще детьми.

— Время было нищим, тяжелым, но веселым?

— Конечно! Мы были молодыми, горячими, озорными, и трудности не пугали. Не могу сказать, что барствовали, но на жизнь хватало. Она была радостной, мы жили в кайф и при этом бесконечно ставили какие-то новые спектакли. Постепенно театр стали приглашать на разные фестивали, и мы немножечко прославились.

— Вы же начинали как актер?

— Да, первое образование у меня актерское. Я окончил Ярославское театральное училище. В Москве никуда поступить не удалось. Очень расстроился, ведь вырос за кулисами. Папа руководил оркестром в Русском театре драмы города Фрунзе. Я в нем после школы работал реквизитором, осветителем, радистом. Видел все премьеры.

Добрые люди посоветовали поехать в Ярославль, и там я сразу поступил в театральное училище, которое успешно окончил через четыре года. В это время в Брянске открыли совершенно новый Театр юного зрителя. Труппу набрали из выпускников Саратовского и Ярославского училищ. Мы сутками пропадали в театре и только о нем и говорили. Я прошел хорошую актерскую школу, а потом увлекся режиссурой.

— Это правда, что одно время по документам были не Евгением Жозефовичем, а Евгением Георгиевичем?

— В школьные годы, когда приходилось называть свое отчество, оно вызывало вопросы и смех. Я и сам спотыкался, и когда получал комсомольский билет, решил стать Георгиевичем, потому что папу все звали Жорой. В паспорте тогда была графа «национальность». Мама сказала: «Обязательно укажи, что ты русский. Отец сильно пострадал из-за того, что был итальянцем».

Папа мой Жозеф Марчелли родился в семье итальянского коммуниста, которая в начале 1930-х эмигрировала в Советский Союз. Летом 1941-го ушел на фронт, провоевал два года, а потом вышел приказ убрать из армии всех иностранцев и отца отправили в лагерь. Родителей его тоже репрессировали. Дедушка мой сгинул в лагере, бабушка провела там десять лет.

Отец вышел по амнистии после смерти Сталина и был отправлен на поселение в Киргизию, во Фрунзе. Там однажды на улице совершенно случайно встретил свою мать, о судьбе которой ничего не знал пятнадцать лет! Ее после лагеря тоже отправили в Киргизию. Встретились они просто каким-то чудом, Фрунзе — не такой уж маленький город.

Бабушка моя была француженкой и по-русски говорила плохо. В основном объяснялась по-французски и по-итальянски, и я в детстве неплохо знал эти языки, но после смерти бабушки забыл.

В школьные годы, когда приходилось называть отчество, оно вызывало вопросы и смех. Я и сам спотыкался, и когда получал комсомольский билет, решил стать Георгиевичем. Фото предоставлено пресс-службой театра имени Моссовета

— Актерской профессии вам было мало? Поэтому и обратились к режиссуре?

— Я изначально к ней тянулся. В училище помогал ребятам ставить этюды. На третьем курсе «подпольно» поставил целый спектакль — маленький водевильчик по пьесе Эжена Лабиша. Нам не разрешали самостоятельно репетировать, но мою постановку приняли и поставили в диплом.

В училище все время поручали каких-то красавчиков, а сам я себя видел в характерных ролях. В Брянском ТЮЗе с удовольствием играл всякую нечисть в сказках. Параллельно пробовал ставить и понял, что это мое.

Поступил на режиссерский факультет Щукинского училища к Александру Михайловичу Поламишеву — целенаправленно, прочитав все его книжки. Для меня на тот период это был самый интересный педагог, до сих пор не жалею, что выбрал именно его. Поламишев гениально преподавал режиссерскую теорию и практику. Однако он не был для меня авторитетом как постановщик, я не следовал его методу, не был им потрясен и подавлен и стал постепенно нащупывать свой путь. Школа Поламишева дала определенную свободу в поиске своего театра.

Конечно, в годы учебы я еще не понимал, что такое мой театр, и с удовольствием ходил на любые постановки любых мастеров. Тогда творили великие — Гончаров, Товстоногов, Эфрос, Любимов, Захаров, и все они были в силе. Потом уже я понял, где мое, где не мое, когда сам начал выпускать спектакли. Мне повезло — я попал в крошечный театрик в маленьком городе. Если бы оказался в солидном, академическом, возможно, ничего бы не получилось. Попробуй там сделать что-то свое, тебя остановят на первом же шаге, напомнят о традициях. Но я оказался на абсолютно свободной территории, где никто ничего не диктовал. И молодежь пришла в труппу хорошая. Например Виталий Кищенко, с которым мы потом всю жизнь все роли делали вместе и с которым теперь вместе оказались в Театре Моссовета.

Виталий окончил Красноярский институт искусств, но не сдал госэкзамен по марксистско-ленинской эстетике и не получил диплом. Только справку о том, что прослушал курс мастерства актера. Я иногда шучу на репетициях: «Вот ты выходишь на сцену, и сразу видно — справка у артиста. Диплома все-таки нет».

— В Щукинском ведь отслеживают талантливых студентов и стараются пригласить в Театр Вахтангова. Почему вас туда не взяли?

— Артистов берут, а режиссеров — не особо. Но спустя лет десять, когда я уже руководил «Тильзит-Театром» и приобрел какое-то имя, Михаил Александрович Ульянов вдруг предложил мне поставить спектакль. Вахтанговский в то время был таким театром свободного выбора. Артисты объединялись в небольшие группы вокруг какого-нибудь лидера. Лидером той, с которой я работал, был Василий Семенович Лановой.

Ульянова я бы назвал скорее организатором, администратором, чем худруком, он выбивал деньги, звания, квартиры. В творческом смысле театр как-то «самоуправлялся». И пригласил меня Михаил Александрович по инициативе Василия Семеновича — поставить для его группы «Лев зимой» Джеймса Голдмена. Пьесу артисты выбрали сами, сами же сделали распределение ролей.

Перед встречей с Ульяновым ужасно волновался, он ведь — глыба, легенда, а я — режиссер провинциального театра в маленьком городке. Помню, вошел в кабинет, сел в кресло, они у Ульянова были неудобными, массивными, и почувствовал себя каким-то воробушком, а он говорит: «Понимаешь, Жень, у нас последние два года не было ни одной удачи, кто бы ни ставил. Все спектакли сорвались. У тебя нет права на неудачу. Мы весь лимит исчерпали». Я опешил.

Мне кажется, у режиссера всегда должно быть ощущение безответственности и свободы — он не работает на успех, идет туда, куда ведет творческая интуиция. Но так считают не все. Знаете, когда я уже набрал какой-то вес, получил какие-то премии, меня стали приглашать в разные провинциальные театры со следующим посылом: «Нам не важно, что вы поставите, важно, чтобы за это дали «Золотую маску». Будто моя работа — гарантия получения этой премии! Иногда обходились без такой заявки, но едва я начинал репетировать, спрашивали: «Как думаете, мы получим «Золотую маску»?» Словно это можно предвидеть!

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Елена Яковлева: Елена Яковлева:

Я здесь абсолютно спокойно себя чувствую. Это мое место

Караван историй
Как сделать ссылку на телеграм — делимся каналом и личным аккаунтом Как сделать ссылку на телеграм — делимся каналом и личным аккаунтом

Где найти ссылки на пользователя, канал или отдельное сообщение внутри телеграм

CHIP
Люся Чеботина Люся Чеботина

Блиц-интервью с Люсей Чеботиной

ЖАРА Magazine
Вам письмо Вам письмо

В Антарктиде, на Эвересте, под водой – самые необычные почтовые отделения мира

Вокруг света
Анна Варпаховская. Ангел навынос Анна Варпаховская. Ангел навынос

Удивительно, но Анна Варпаховская за сорок лет не слишком изменилась

Коллекция. Караван историй
Потерять, чтобы найти Потерять, чтобы найти

Как заполнить возникшую пустоту и разглядеть за ней новые возможности?

Psychologies
«Мне грозит одиночество, и это ужасно» «Мне грозит одиночество, и это ужасно»

«Не вижу смысла в дальнейшей одинокой жизни»

Psychologies
Смехотерапия. Где взять пилюли радости Смехотерапия. Где взять пилюли радости

Как вернуть радость жизни в непростой период и снова начать улыбаться

Лиза
Меркель как подруга и начальница. Отрывок из книги о первой женщине-канцлере Меркель как подруга и начальница. Отрывок из книги о первой женщине-канцлере

Каково дружить с Ангелой Меркель — отрывок из книги

СНОБ
Ещё теплее Ещё теплее

Этот особняк находится в городе Санта–Фе. Интерьер получился под стать!

SALON-Interior
Найденное под Сургутом погребение в лодке назвали шаманским Найденное под Сургутом погребение в лодке назвали шаманским

Погребение датируется началом I тысячелетия нашей эры

N+1
Какие находки XXI век оставит археологам будущего: новая геологическая эпоха Какие находки XXI век оставит археологам будущего: новая геологическая эпоха

Колоссальные залежи останков — ярчайший маркер целой геологической эпохи

ТехИнсайдер
5 главных фактов о язве желудка, которые важно знать всем 5 главных фактов о язве желудка, которые важно знать всем

Откуда берется язва желудка, как ее не допустить и эффективнее всего лечить

Лиза
Останки из Суздальского Ополья указали на плохое здоровье средневековых жителей поселения Останки из Суздальского Ополья указали на плохое здоровье средневековых жителей поселения

Ученые исследовали останки 26 человек с памятника Михали-3

N+1
Идеальный овал: 5 лучших способов убрать щеки Идеальный овал: 5 лучших способов убрать щеки

Не хочешь быть «луноликой»?

VOICE
Военный Hummer: подборка интересных фактов о знаменитом армейском джипе Военный Hummer: подборка интересных фактов о знаменитом армейском джипе

В прошлом Hummer удалось положить на лопатки Lamborghini

ТехИнсайдер
«В жизни нет пьедестала» «В жизни нет пьедестала»

Маргарита Аброськина — о своих героинях и конкуренции

OK!
Моя крепость Моя крепость

Интересный и масштабный проект — усадьба в стиле современного шале

SALON-Interior
Критика патриархата по-модному. О российском сериале «Домашнее поле» Критика патриархата по-модному. О российском сериале «Домашнее поле»

«Домашнее поле» — понимания темы и профессионализма может быть недостаточно

СНОБ
Блеск и нищета «Москвичей»: что хорошего и плохого было в популярном автомобиле СССР Блеск и нищета «Москвичей»: что хорошего и плохого было в популярном автомобиле СССР

Что хорошего и плохого было в «Москвиче-2141» и «Москвиче-412»

Maxim
Еще 10 неожиданных привычек, которые выдают в тебе интеллектуала Еще 10 неожиданных привычек, которые выдают в тебе интеллектуала

Вторая часть культовой подборки о странностях умных людей

Maxim
Секс и Дарвин, или Почему все не так однозначно Секс и Дарвин, или Почему все не так однозначно

Почему дарвинизм не так прост, как кажется на первый взгляд

СНОБ
Не впадать в зеленую тоску: как Дрю Бэрримор продвигает экоинициативы Не впадать в зеленую тоску: как Дрю Бэрримор продвигает экоинициативы

Тональность высказываний — шанс достучаться до самой широкой аудитории

Forbes
Как чистить наушники от серы, если они тихо играют: практическое руководство Как чистить наушники от серы, если они тихо играют: практическое руководство

Если ваша гарнитура стала работать тихо, ей можно вернуть нормальную громкость

CHIP
Модельные эксперименты подтвердили образование гидротриоксидов в атмосфере Модельные эксперименты подтвердили образование гидротриоксидов в атмосфере

Химики экспериментально подтвердили возможность образования гидротриоксидов

N+1
Лягушки получили змеиную ДНК благодаря паразитам Лягушки получили змеиную ДНК благодаря паразитам

Горизонтальный перенос ДНК произошел между змеями и лягушками не менее 54

N+1
Сохатый хозяин леса: что мы знаем о лосях Сохатый хозяин леса: что мы знаем о лосях

Этот могучий зверь стал героем многих легенд

Вокруг света
Это надо увидеть: 10 великих фильмов о любви, которые растопят ваше сердце Это надо увидеть: 10 великих фильмов о любви, которые растопят ваше сердце

Трогательные, иногда трагические, порой смешны фильмы о любви

VOICE
Одна вокруг света: автополомка в джунглях и открытие границ Одна вокруг света: автополомка в джунглях и открытие границ

171-я серия о кругосветном путешествии москвички Ирины Сидоренко

Forbes
Сайлентблок: что это, зачем нужен и когда менять Сайлентблок: что это, зачем нужен и когда менять

Несмотря на простоту конструкции, сайлентблоки выполняют очень важные функции

РБК
Открыть в приложении