Эльвира Болгова: «Слава постучалась ко мне слишком рано»
Однажды задумалась: зачем люди идут в актерскую профессию? За славой, признанием, потому что любят находиться в центре внимания? Возможно, но все это не про меня. В моем случае профессия стала своеобразной психотерапией, помогла изучить себя, избавиться от комплексов, страхов, наладить контакт с внешним миром
После выхода фильма «Тесты для настоящих мужчин» случилась масштабная пиар-кампания на фоне полного отсутствия других картин (ну не снималось у нас кино в конце девяностых), но я к ней оказалась совсем не готова — испугалась, что ли. Спряталась в нору, отказывалась давать интервью, не встречалась с людьми, что в общем-то не очень хорошо для карьеры начинающей артистки. Казалось, что-то сломается во мне. Только теперь понимаю, что всегда шла за внутренним голосом. Известность — трудное испытание для тех, кто не готов. Так легко поверить в то, что ты центр мироздания, когда вокруг внушают: «Ты такой охренительный!» Сколько примеров — одного, второго скосила звездная болезнь, кто-то сходит с ума или начинает пить от груза излишнего внимания или, наоборот, от непризнанности. Но мне это, к счастью, уже не грозит, сейчас уж точно. В общем, думаю, отчасти и поэтому, наверное, не стала звездой астрономической величины. Но я рада, что хотя бы воспринимаю себя адекватно.
Я москвичка. Мама — медсестра, папа — агроном. Отца постоянно посылали поднимать отсталые колхозы и совхозы, а мы ездили за ним, я за десять лет успела сменить пять школ. В первом классе меня пытались переучить писать с левой руки на правую, во втором и третьем — с утра до ночи загружали английским. Только три года вспоминаю с нежностью: мы тогда жили в украинской Кегичёвке. Там я чувствовала себя свободной как ветер.
В школе был яблоневый сад и оранжерея с хризантемами. Зимой на большой перемене выходишь из класса, а за дверью нас ждет угощение — ведро подмороженных яблок. В пятый класс пошла уже в Москве. Классной была смешная и нелепая женщина Марь Иванна, она придумывала нам все время какие-нибудь занятия и любила нас как бабушка своих внуков, и мы ее любили тоже. Еще эпизод уже позже, в старших классах — историчка Роза Константиновна, у которой на уроках мы писали в тетрадках «по совести». Списывать нельзя было просто потому, что нечестно. И это казалось любопытнейшей игрой!
Но как бы то ни было, большого интереса к учебе я не питала, еле дотянула до окончания с большой тоской и желанием перемен. План был таким: «Или в театральный, или в монастырь!» Перехватили в театральном — Щепкинском училище на курсе Виктора Ивановича Коршунова.
Поступала смешно, читала стихотворение Марины Цветаевой «Юная бабушка! — Кто целовал / Ваши надменные губы?..» и монолог Липочки из пьесы «Свои люди — сочтемся». Была вся такая возвышенная и романтичная, не подозревала, что Островский написал персонаж с сатирическим оттенком — уж очень нежным казалось мне имя. Виктор Иванович отозвал в сторонку:
— Мы тебя возьмем, если хочешь, можешь больше никуда не ходить.
— Конечно хочу!
И понимая, что поступление в кармане, к следующему туру кардинально поменяла программу, при том неслабо так: Гарсиа Лорка «...Ррразбивается чаша утрра. / Нначинается плач гитаррры...» и полет голой Маргариты на метле из «Мастера...» вместо этой Липочки. Но мэтры посмотрели на эту разнузданность и посоветовали все же вернуться к старой программе.
Виктор Иванович Коршунов... Запомнила его потрясающе красивым человеком: всегда в форме, подтянут, элегантно одет. Своим присутствием нас не баловал, поскольку был поглощен заботами о Малом театре — он занимал пост директора, еще и много играл. Но все же нередко приходил к нам на мастерство актера, что придавало значимости каждому такому дню. Правда, его педагогические методы были порой жестокими. Если студент не понимал, чего Коршунов от него добивается, мастер делал замечание, поглаживая по щеке. Вроде не ожидаешь ни малейшего подвоха, а он вдруг как влепит пощечину! Впрочем, оплеухи раздавал не каждому, а только особо одаренным. Ну и мне перепадало тоже.
Курс у нас подобрался молодой — большей частью ребята сразу после школы. Дружный. За четыре года очень сблизились — до сих пор общаемся. Подкармливались то у Тани Шитовой, то у Марата Башарова. Спасали от голодной смерти и родственники Егора Дронова и Миши Сафронова. Есть-то хотелось, к тому же постоянно! К счастью, все выжили!
Я была на третьем курсе, когда Сергей Соловьев собрался ставить в Малом театре «Дядю Ваню» и позвал в спектакль меня. Но Коршунов категорически запретил участвовать, сказал: «Рано, ты еще не готова». Обиделась, и когда по окончании училища получила приглашение в труппу Малого театра, отказалась и выбрала «Сатирикон», куда тоже брали.
Некоторые актеры считают, что у Константина Аркадьевича крайне непростой характер, но я этого не заметила. В «Сатириконе» царила невероятно творческая атмосфера, никто не интриговал, жизнь была классной, прям пионерлагерь. Правда, требовалось всецело отдавать себя театру — служить. Но я как представила, что проработаю в «Сатириконе» до старости, испугалась. (Вот, опять испугалась!)
А тут еще в Театре Моссовета начали репетировать «Униженных и оскорбленных» и пригласили меня. Достоевский — мечта каждого актера, вчерашнего студента. Встретиться с его героями, пострадать в надрыве, поплакать — желанный опыт! Райкин отнесся уважительно: «Понимаю, не сложится там — возвращайся». Увы, спектакль закрыли, но все же я осталась в Театре Моссовета.
Мой Театр. Хотя и ушла из него больше десяти лет назад, люблю там всех. Душевные люди и партнеры по сцене: Анатолий Васильев, Валерий Сторожик, Евгений Стеблов, Людмила Карташова, Ольга Остроумова, Рита Шубина и Валера Яременко, Марина Кондратьева, Даша Фекленко, Таня Родионова.
Никаких видимых причин оставить «Моссовет» не было, просто в какой-то момент почувствовала, что ежедневная рутина затягивает в болото. У меня так бывает, когда все слишком хорошо. В состоянии покоя находиться не могу, время от времени требуется все разрушить и начать заново. А ведь у меня тогда даже кино не было... Но раз решила — надо менять! Вот и пошла к Павлу Осиповичу Хомскому объясняться, излагать причины ухода. Худрук, интеллигентнейший человек, делал вид, что все понимает, но не удивлюсь, если мысленно крутил пальцем у виска. Отпустил конечно.
С репертуарным театром судьбу больше не связывала, играю в антрепризе. Очень люблю спектакль «В рамках приличия», поставленный по прекрасной пьесе «Бог резни». Играю вместе с Димой Ульяновым, Наташей Антоновой, Кириллом Гребенщиковым, Андреем Кайковым. Говорят, получилось удачно...
А кинодебют мой состоялся еще в «Щепке». На третьем курсе нас с однокурсником Сашей Карпенко молодой режиссер Елена Маликова пригласила во вгиковскую короткометражку «Бездна» по рассказу Леонида Андреева. Картина завоевала немало призов на кинофестивалях, в том числе международных. Приятно конечно, но вот позже Маликова позвала нас в один рекламный ролик. По сюжету мы с молодым прекрасным юношей кружились в вальсе, изображая Андрея Болконского и Наташу Ростову. Съемки проходили в Останкинском дворце еще до реставрации. Красиво! Но залы не отапливались, и стояла страшная холодрыга, буквально как во время войны. И тут вдруг выясняется: наши герои не только танцуют, но еще ведут диалог. Болконский спрашивает: