Алла Рид: «Один шанс на миллион»
«Градский сказал: «Алл, посмотри на свое лицо, оно же каменное! Ты можешь дать хоть какую-то эмоцию или нет?! Хоть какую-то! Я тебя не понимаю, какая ты вообще?!»
Алла, в жизни каждого состоявшегося человека есть события и люди, без которых он не реализовался бы. Чьи имена в вашем личном списке?
— Вы правы, артист может годами биться в разные двери, использовать шансы, много работать, но оставаться не замеченным публикой. Потому что важно встретить на своем пути профессионала высокого уровня, того, кто увидит потенциал, поможет советом, делом. Признает, одобрит то, что артист делает, тем самым как бы подтверждая его место под солнцем. И тогда за открывшейся дверью — хайвей, лети на любой скорости.
Многие талантливые люди не дожидаются подобных встреч, потому что это дело случая, и в отчаянии сходят с дистанции. Заканчивается вера в то, что все получится. Человек говорит: «Нет, достичь популярности нереально. У меня нет блата, конкурсы полны субъективности, я бьюсь-бьюсь, и все бесполезно. Вот если меня увидит, заметит кто-то из великих, то произойдет чудо. Но никто не замечает...» И все, он теряет возможность реализации.
Мне повезло, чудо случилось. Причем не раз.
Начну с самой важной встречи, перевернувшей весь мой мир. Год назад записи моих песен попали к поэту Михаилу Гуцериеву. Он их прослушал и передал через помощников, что хотел бы познакомиться со мной лично.
При этом его офис и театр «Градский Холл» (Центр исполнительских искусств на Добрынинской), где я работаю, — буквально дверь в дверь. Но мы не встречались до этого.
Михаил Сафарбекович не просто поэт, который пишет хиты для огромного количества артистов. В моем случае это человек, который дал мне шанс реализовать главную мечту жизни. Тот, кто сказал «да», и светофоры на моем пути переключились на зеленый сигнал.
До этой встречи я была артисткой, исполняющей в основном джазовую и этническую музыку и находящейся в некоем андеграунде. Я точно не была персонажем шоу-бизнеса. Когда приносила свои песни на радиостанции, слышала одно и то же: «Не наш формат».
Когда мы встретились с Гуцериевым, первое, что он сказал: «Алла! Тебя должна знать страна. Почему ты ограничиваешь себя?! Это узко!» И буквально через три минуты добавил: «Споешь песню «На перекрестке между строк».
Это было поразительно, потому что я слышала от коллег, что Михаил Гуцериев строит работу с артистами годами! Годами подбираются песни, тональность. И ему понравиться — не такая простая история. А здесь сложилось все как в кино. Мы совпали в видении меня как артистки, без гламура, правильности, «причесанности». Все предельно честно и искренне.
Мы записали «На перекрестке между строк», и Гуцериев сказал: «Всё, работаем!» Быстро сняли клип, который собрал огромное количество просмотров. Я стала лауреатом премии «Шансон года», участницей концерта «Звезды Востока», ведущей марафона «Ээхх, Разгуляй!», которые проходят на современной концертной площадке — Live Арене, это почетно и престижно.
Дальше появилась еще одна знаковая для меня песня «Тату на сердце», которую Михаил Гуцериев написал после того, как услышал песни из моего спектакля «Исповедь актрисы».
Началось создание авторского уникального материала, без которого артист остается на уровне кавер-исполнителя, которым я и была много лет. Пела то, что уже пели и другие. Своего материала не было, а теперь есть. По моим ощущениям, родилась новая Алла Рид.
Был один шанс на миллион, что такая встреча вообще могла произойти, и он выпал!
Сейчас непростое время для артистов в целом, ведь старые, привычные механизмы шоу-бизнеса больше не работают. Выросло новое поколение. Те, кому сейчас двадцать — двадцать пять, иначе воспринимают мир, через иную систему ценностей. Им не нужны теле- и радиоплощадки, их аудитория в интернете.
А я представитель старой школы, и мы с поэтом Михаилом Гуцериевым сошлись в том, что вкус людей нужно воспитывать, показывать хорошее в старых координатах. Сотни звонков с благодарностью в эфир «Радио Шансон», когда я была гостьей «Звездного завтрака», тому подтверждение.
А первая знаковая встреча произошла много лет назад, тоже в Москве. Мне было немного за двадцать, когда я познакомилась с главным редактором концертного зала «Россия», легендарной Марией Борисовной Мульяш. Она была на посту почти сорок лет и вывела на эстраду очень многих наших звезд. Работала и с Шульженко, и с Магомаевым, и с Леонтьевым, и со многими другими.
Мне посчастливилось, она обратила на меня внимание. И однажды поставила закрывать концерт в День России, который снимал канал ТВЦ. Причем вместо Людмилы Зыкиной.
— Вот это поворот! Можно поподробнее?
— В тот день я заскочила к Марии Борисовне просто так и узнала, что неожиданно заболела Зыкина. Причем серьезно, что-то с голосом.
Захожу в кабинет, Мария Борисовна поднимает голову от бумаг и говорит: «Ридочка, — она меня Ридочкой называла, — посиди».
И набирает чей-то номер: «Люся, ну ты как? Да ты че! Серьезно? Все, я поняла. Ну ладно, тогда вместо тебя Ридочка споет».
Кладет трубку и говорит: «Так, будешь петь вместо Зыкиной, Люська заболела. Песня Туликова «Лишь ты смогла, моя Россия...». А я как раз участвовала в концерте памяти Туликова, и эта песня была уже записана.
Снова поднимает трубку. Это был звонок редактору ТВЦ. Сообщает ему о замене, я слышу на том конце провода громкий возмущенный голос.
Мария Борисовна спокойно говорит: «Слушай, это вопрос решенный. Алла Рид споет финальную песню, и только попробуй ее вырезать!»
— Сколько времени у вас было на подготовку, от состояния шока до выхода на сцену?
— Не скажу, что я была в шоке. С детства привыкла к тому, что жизнь то и дело подбрасывает задачки со звездочками. Через несколько дней я вышла на площадку и спела. Запись пошла в эфир, и это было почетно.
Тот период вообще был интересный, насыщенный, я бы сказала, трансформационный для меня как артистки. Потому что в начале нулевых мне посчастливилось застать невероятную атмосферу уникального концертного зала «Россия». Я стояла за кулисами рядом с Кобзоном, с Гвердцители, Аллегровой и другими большими мастерами. Находилась в их ауре, впитывала. И то, что они принимали меня за ровню, безумно наполняло, мотивировало развиваться и профессионально расти.
Я была поражена требовательностью всех этих состоявшихся больших артистов к себе. Например, Иосиф Кобзон никогда не садился, пока ждал выхода на сцену, чтобы не помять идеально отутюженные брюки.
Он выступал в финале, поэтому ожидание длилось часа три, а то и дольше, а он спокойно стоял. И создавалось ощущение, что не уставал. Мало того, когда выходил на сцену, всегда пел дольше, чем планировалось. Он не играл в артиста, а был им. Вспоминаю забавные препирательства двух легенд — Светланы Моргуновой, которая обычно вела концерты в «России», и Марии Борисовны Мульяш. Одна другой говорила:
— Иди, скажи Иосифу, что пора закругляться! Поет уже восемнадцатую песню! Сколько можно!
А другая в ответ:
— Вот иди и скажи сама!
Иосифа Давыдовича очень уважали, никто не рискнул бы прервать его выступление.
Еще одна судьбоносная встреча — это, конечно, Градский. Я попала в его команду проекта «Голос», что было большой удачей, но дальше случился кризис. Однажды мы пересматривали видео моего выступления, и Александр Борисович в сердцах сказал: «Алл, я не понимаю, что с тобой делать. Посмотри на свое лицо, оно же каменное! Ты можешь дать хоть какую-то эмоцию или нет?! Хоть какую-то! Ну ведь полный ноль, покерфейс! Ты поешь историю женщины и должна расстроиться, расплакаться, а вот здесь порадоваться. Я тебя не понимаю, Алл, какая ты вообще?!»
Он мощно меня вскрыл, попал в самое больное и уязвимое место, которое тщательно прятала от других... Я впервые осознала свою главную проблему — неумение показывать живые эмоции.
Ребенком я пережила тяжелый буллинг в школе и выработала защитную реакцию — внешнее равнодушие. Соответственно, и лицо — маска. «Никто не должен знать, что я на самом деле чувствую». Это помогало в детстве, но не теперь, когда я стала артисткой и эмоции превратились в способ говорить.
В общем, Градский вводил меня в постоянный стресс, провоцировал, сравнивал с другими, чтобы разозлить. Все это он умел делать мастерски, потому что был и гениальным музыкантом, и хорошим психологом. Сам он, вы знаете, эмоционировал мощно — и голосом, и лицом, и даже взглядом.