Алина Ланина: У Бога на все свои планы
Мама всегда учила: "Замуж надо выходить по любви, а перед этим хорошенько подумать". И я хотела бы так — один раз и на всю жизнь.
После выхода «Отчего берега» каждый день получаю по триста-четыреста сообщений. В соцсетях благодарят за сериал и спрашивают, что будет дальше: вернется ли из тюрьмы муж моей героини, останется ли она с Игнатом? Людей не отпускает эта история.
Свою Алену я полюбила сразу, пока читала сценарий — обревелась. Но она мне досталась в нелегкой борьбе. У Первого канала было другое видение героини. Сейчас режиссерам часто навязывают медийных актеров. Многие из них талантливы, но кастинг в таком случае получается формальным и очень приблизительным. Исполнителю потом самому «неудобно» в роли, и постановщику трудно добиться желаемого результата. В «Отчем береге» такого не произошло. Режиссер Милена Фадеева провела очень много кинопроб и отстояла свою точку зрения.
У меня был чудесный партнер — Бабахина играл Виталий Хаев. Интересно, что сначала мы с ним общались достаточно холодно, а потом подружились и до сих пор поддерживаем связь. А с Сережей Перегудовым, игравшим Игната, в которого моя Алена влюблена, на съемках сложились очень теплые отношения, но потом мы остыли друг к другу. Прямо как в сериале! Наверное, это и есть пресловутая «химия» — магия кино.
Работали почти год. Начали с зимнего блока, который снимали в глухой деревне в Пермском крае. Ближайшим городом был Горнозаводск, где и жила съемочная группа. До площадки каждый день добирались час на машине. От Горнозаводска до Перми, откуда летали в Москву, — еще два-три часа.
В деревне — ни сотовой связи, ни Интернета, но никто из группы не роптал. Наоборот, все очень быстро поняли, как это здорово. Некоторые зрители считают, что в сериале мы слишком усердно окаем. Но там, где проходили съемки, действительно так говорят!
Родилась я в Свердловской области и до шести лет жила в поселке Рефтинский в ста десяти километрах от Екатеринбурга. По своей площади, населению и инфраструктуре он превосходит некоторые областные города. Главных предприятий два: ГРЭС и птицефабрика. Они снабжают электроэнергией и кормят половину Уральского региона. Папа мой работал на заводе при ГРЭС, мама — в местной газете, заочно училась на филфаке в Екатеринбурге.
При всей любви к ней должна признаться, что я «папина дочка». У меня явно отцовские гены, внешность и характер. Правда, родители тоже похожи, в молодости многие принимали их за брата и сестру. В детстве я была полностью на папе. Он буквально не спускал с рук и проводил со мной очень много времени. Шутя говорил маме, что если б мог кормить грудью, справился бы и без нее.
Я была беспроблемной девочкой. Думаю, сказалось воспитание в христианских традициях. В начале девяностых родители заинтересовались религией, стали ходить в церковь — и я вместе с ними. Окончила воскресную школу. При этом была очень активной и артистичной, с трех лет занималась танцами. Близкие мои — тоже люди творческие: у мамы литературный дар, папа пишет прекрасные картины.
До двадцати пяти лет была Алиной Кизияровой, а потом взяла творческий псевдоним — документы не меняла. Вы спросите почему? Ну во-первых, мою фамилию постоянно коверкали и неправильно писали в титрах, самый невинный вариант — Кизлярова. А во-вторых, я никогда за нее не держалась, потому что она «чужая». Папе досталась от отчима, усыновившего бабушкиных детей от первого брака. Он очень уважал приемного отца, вырастившего их с братом, но никогда не забывал, что при рождении был Кузнецовым.
Когда придумывают псевдоним, часто используют фамилии бабушек-дедушек. Кузнецовых в нашей профессии хватает, все бы запутались. Фамилия бабушки по материнской линии — Тендитник — тоже не очень подходила. Представляю, что бы из нее сделали! Думала-думала, даже друзей подключила, и в итоге решила стать Ланиной. По-моему, звучит красиво и неплохо сочетается с именем Алина.
Когда мне исполнилось шесть, родители расстались. Я многого не понимала, но запомнила, как ушел отец. В тот вечер мама с папой о чем-то долго разговаривали в соседней комнате, а я прыгала на диване под песню Владимира Кузьмина «Когда меня ты позовешь». И вдруг почувствовала — что-то произошло. Открыла дверь: мама одна, папы нет. Выглянула в окно и увидела, как он идет по двору. Еще много лет я не могла слышать тот кузьминский шлягер...
Мы с отцом в хороших отношениях. И с мамой они постоянно общаются, хотя у каждого своя жизнь, другие семьи. Папа по-прежнему живет «на Рефтинском» — как у нас говорят. А мы почти сразу переехали в Екатеринбург, где через год мама снова вышла замуж. Я сказала отчиму: «Извините, но папой называть вас не буду, он у меня уже есть». И почти каждые выходные ездила к отцу.
До одиннадцати лет росла одна, потом на свет появился брат Миша. Позже к нам присоединились дети отчима — Катя и Ваня. Они жили в другом городе со своей мамой, но приезжали в гости. Мы быстро подружились. Катя старше всего на два года, Ваня — мой ровесник. Когда мне было пятнадцать, сводная сестра приехала в Екатеринбург поступать в институт, у нас погостила недолго, перебралась в общежитие. А Ваня какое-то время оставался с нами. Его родители хотели, чтобы поучился в хорошей школе и подготовился к поступлению в вуз. Когда Катя и Ваня жили в Екатеринбурге, мы даже приняли участие в конкурсе многодетных семей и были признаны лучшей семьей года в регионе!
В жизни нашей семьи были разные периоды — и благополучные, и не очень. Меня ни в чем не ограничивали, но и не особенно баловали. Как-то съездили втроем в Турцию, еще до рождения брата, в самый обычный отель, и это стало событием! Потом грянул дефолт, отчим лишился бизнеса, мама не работала, сидела с Мишкой, поэтому с деньгами стало туго. В доме была только самая простая еда. Хотя до этого жили достаточно богато, купили большую квартиру. Постепенно все наладилось, отчим опять занялся бизнесом, мама стала директором типографии. Я ей помогала, нянчилась с братом. Мишка меня даже мамой называл, так как настоящую маму видел редко. Возилась с ним почти до самого института, а потом исчезла с семейного горизонта на целых четыре года.
С актерством все получилось достаточно случайно. Это мама решила, что надо поступать в театральный, выбрала вуз. В школе я училась в специализированном классе с углубленным изучением физики и математики. Не потому что тяготела к точным наукам, просто решила не менять место учебы, когда ввели специализацию. У нас все готовились к поступлению в Уральский политехнический институт — УПИ.
В принципе, я тоже могла стать инженером. Хорошо училась и пользовалась авторитетом, даже висела на Доске почета среди особо одаренных «головастиков», у которых списывала физику и математику. Некоторым это казалось неправильным — я ведь не особенно блистала в точных науках. Но руководство школы хотело таким образом отметить мой вклад в культурно-массовую работу. Я не только танцевала и пела в ансамбле, но и организовывала вечера, писала сценарии.
К окончанию школы мама поняла, что дочь — типичный гуманитарий. Дело было так. Однажды я что-то готовила и положила стеклянную крышку на раскаленную конфорку — видимо о чем-то размечталась, а когда опомнилась, сунула ее в раковину под холодную воду. Крышка не просто треснула — рассыпалась на тысячу микроскопических осколков. Именно в этот момент в кухню вошла мама. Посмотрела на мое удивленное лицо и в свою очередь поразилась тому, что я не предугадала такого исхода. С моими-то познаниями в физике!
А еще у нас был струйный принтер, издававший своеобразный звук — тыдым-тыдым. И когда мама что-то распечатывала по работе, я под него танцевала! Она рассказывала, что посмотрев на очередную мою «импровизацию», решила: «Ну какой из Альки технарь? Надо идти в артистки».
Документы подала не только в театральный, но и на филфак — на всякий случай. Я ведь ничего подробно не узнавала, не ходила на подготовительные курсы. Некоторые девочки к моменту поступления на актерский факультет знали поименно всех педагогов, а я просто пришла попробовать — и меня взяли. Первый год была на платном обучении, потом перевели на бесплатное — как отличницу. Окончила вуз с красным дипломом.