«Галилей и отрицатели науки»
В XVII веке физик и астроном Галилео Галилей ввязался в конфликт с католической церковью, угодил в тюрьму и был вынужден отречься от убеждений в истинности гелеоцентризма — несмотря на то, что на его стороне были наблюдения и результаты экспериментов. Однако время все расставило на свои места, а история Галилея остается важным источником вдохновения для современных ученых: как и 400 лет назад, сегодня они сталкиваются с недоверием, даже когда речь идет о глобальных проблемах, таких как изменение климата. В книге «Галилей и отрицатели науки» (издательство «Альпина нон-фикшн»), переведенной на русский язык Натальей Колпаковой, астрофизик и писатель Марио Ливио вспоминает жизненный путь и научные поиски Галилео Галилея и рассуждает о положении науки в современном мире. N + 1 предлагает своим читателям ознакомиться с фрагментом, посвященным жизни Галилея в Падуе: изучению движения и его методам получения нового знания, важным знакомствам и финансовым трудностям.
Падуанская механика
Сегодня каждый исследователь знает: нельзя ожидать, что результаты эксперимента точно подтвердят любое количественное предсказание. Статистические и систематические погрешности (спектр значений, вероятно включающий реальное значение) закрадываются в любое измерение, из-за чего иногда трудно даже с первого взгляда определить существующие паттерны. Эта установка противоречит ориентации древних греков на предельную точность утверждений. Живя в период, когда были невозможны точные измерения времени, Галилей на начальном этапе изучения движения столкнулся с серьезными трудностями. Кроме того, его исследования часто прерывались, поскольку примерно с 1603 г. он испытывал боли из-за ревматоидного артрита, иногда настолько сильные, что был прикован к кровати. Изнуряющие проблемы со здоровьем преследовали Галилея, по словам его сына, «около сорока лет жизни вплоть до кончины».
Тем не менее с 1603 по 1609 г. Галилей разработал ряд оригинальных методов изучения движения; к работам тех лет восходят и некоторые его революционные открытия в механике. Намного позже, в «Беседах», Галилей описал как проблемы, с которыми столкнулся при рассмотрении и анализе свободного падения тел, так и свои блестящие решения. В частности, ему пришлось преодолеть казавшуюся неразрешимой экспериментальную трудность: необходимо было установить, одинаковы или различны скорости предметов разного веса, находящихся в состоянии свободного падения в относительно краткие промежутки времени. Галилей писал:
При малой высоте [с которой сбрасываются различные тела] могут возникать сомнения, отсутствует ли разница вообще [в скорости тел или точного времени их удара о землю], или разница существует, но является ненаблюдаемой. Поэтому я счел нужным обдумать, каким образом многократно повторить падение с малых высот и собрать множество данных о ничтожно малых различиях во времени, возможно имеющихся между достижением подножия тяжелым телом и легким, чтобы, собранные воедино подобным образом, они составили бы время, не просто наблюдаемое, но легко наблюдаемое.
Это была поразительная догадка. В эпоху, предшествовавшую формулировке статистических методов, Галилей понял, что если один и тот же эксперимент повторяется много раз, то можно выделить результаты и достоверно продемонстрировать даже мелкие различия. Однако гениальному замыслу этих экспериментов еще предстояло появиться. Галилей искал способ замедлить свободное падение, или «ослабить» гравитацию, чтобы падение длилось дольше и стало проще для измерения, обеспечив достоверность наблюдаемых различий. Затем его озарило: «Я также подумал о том, чтобы спускать движущиеся [предметы] по наклонной плоскости, слегка приподнятой над уровнем горизонта. На ней, не менее чем на вертикали, можно наблюдать, что происходит с телами разного веса». Иными словами, свободное падение шара можно считать предельным случаем качения шара вниз по наклонной плоскости, если плоскость вертикальна. Как показывают расчеты Галилея, пуская тела скользить (и катиться) по плоскости, наклоненной под углом всего в 1,7°, он сумел существенно замедлить движение, настолько, что можно было делать надежные измерения.