Песни из-под палки
В июне в «Редакции Елены Шубиной» выходит книга писателя Евгения Бабушкина «Пьяные птицы, веселые волки» – сказки, притчи и пьесы о современных чудаках. Esquire публикует несколько рассказов из сборника.
Волна первая
Я так устал, что вместо порно просматривал туры в Рим, Иерусалим, Багдад, Афины, лишь бы в тепло и к вечному, но всюду была война и втридорога.
Нашелся Карфаген по скидке. Приятель ездил. Небо, сказал, сиреневое, но насрано у бассейна, а за холмом – чума.
Я кинул в рюкзак четыре дурацкие майки со словом «время», поспал в самолете, проверил остаток денег – ноль – и лег у моря. По периметру шла проволока. Но пальмы были как из мультика.
Целыми днями в отеле поили. Заливая водку газировкой, бармен пел:
– Ром-тириром! Тириром-ромром! Хорошо, друг!..
Последние пьяные, мы молча валялись на лежаках. И мы не удивились, когда из моря вышел, спотыкаясь, человек.
Он сказал нам «салам», а потом «бонсуар», но вгляделся в наши странные тапки и толстые лица и на хорошем русском спросил врача.
– Я дизайнер.
– Я бухгалтер.
– Я писатель.
Он засмеялся и плюнул кровью.
– Ты нарисуешь мне носилки на песке. Ты посчитаешь дырки в моем боку. А ты споешь, пока я сдохну.
Море сделало долгое «шшш» и застыло, и я спросил, каких ему песен.
Он лег на пляж, сказал, что все сейчас исчезнет и что хотелось бы наоборот.
И я спел, как все возникло.
Воскресенье
Уволили, а все равно встал в пять. Пошатался по тьме, лег обратно. Надо было как-то жить. А как жить. Обнял себя от ужаса, не помогло.
Посмотрел в окно. Посмотрел в другое.
– Свет, – сказал.
И настал одинокий день. Пустой, пустейший совершенно.
Понедельник
Любил порядок и чтобы все по-честному. Избегал дождя и разговаривать. Слова и капли все не вставали как надо. Работал уборщиком, потом уборщиком, потом уборщиком, потом старшим уборщиком – руководителем бригады.
Что-то такое зачем-то нашли в бумагах, какую-то гнусь, какойто лаз – и уволили из порядка в хаос легко и не заплатив.
Уравняло с дождем.
А вот и хорошо, что некуда идти. Сверху ливень без конца, снизу лужа без начала. Так все бесформенно, что и незачем идти, и не надо.
Стоял и стоял у окна, ждал в этой жиже хоть кусочек твердого. И на секунду появилось небо.