Михаил Шемякин
Художник, 75 лет, Франция – США
Даже когда я встречаюсь с президентами, я снимаю фуражку только на несколько секунд, в знак почтения. А потом говорю: «Извините, я вынужден сидеть перед вами в головном уборе». Уже в XVI веке можно найти автопортреты, где художники носят козырьки, чтобы защитить глаза от яркого света.
Я ношу форму десантника по одной простой причине: у меня в карманах так много всего – книжки, карандаши, документы, – что обычные штаны и курточка не выдержат этого веса.
Я всегда живу в деревне – и во Франции, и в США, уже, наверное, лет 40.
Мой имидж – это мое искусство, мой Щелкунчик, мои иллюстрации. Я же не актер. Какое мне дело вообще, как на меня посмотрят или что обо мне подумают.
Есть иммиграция, а есть изгнание. Меня выслали из страны в трехдневный срок. Условия были простые: если я не уеду, меня посадят в сумасшедший дом или расстреляют. Мне предложили покинуть СССР бесшумно, не дав даже попрощаться с родителями. Только через два месяца мне разрешили сообщить, в какой стране я нахожусь.
Когда меня выгнали из СССР во Францию, моя галеристка подарила мне небольшой замок. Но к замку прилагался десятилетний контракт, в котором было прописано, что я имею право рисовать, а что нет. Я сказал, что не меняю простую клетку на золотую, и вернул ей ключи от замка. когда кто-то из больших политических деятелей приезжал в Петербург, я старался ночевать у друзей, потому что