Производственный рассказ Татьяны Замировской про девушку и её цветочный бизнес

EsquireКультура

Iris

Татьяна Замировская

Уроженка Беларуси, последние несколько лет Замировская живет в Нью-Йорке, где окончила магистратуру в области изящных искусств, ведет блог и работает журналисткой. Российская критика и публика тепло встретили сборник ее рассказов «Земля случайных чисел», в этом году вышла книга Замировской «Смерти.net» – фантастический роман о ближайшем будущем, в котором копии сознания умерших людей переселяют в специальную сеть, где они продолжают общаться с живыми.

Специально для Esquire Замировская написала производственный рассказ, в котором личные обстоятельства героини вынудили ее заняться цветочным бизнесом.

Ина продавала тюльпаны, хотя жила в городской квартире, никто не знал, где она их брала. Но никто и не спрашивал, спрашивали обычно про другое. А лучше бы спросили про чертовы тюльпаны, ненавистные тюльпаны, завтра снова тюльпаны, и послезавтра снова, и я виновата, и это снова моя вина, какой стыд.

Проснулась в шесть, теперь уже не поваляешься до десяти, загрузила в машину восемнадцать ведер, кафельно-белые – для двух цветочных магазинов в туристическом центре города, простые пластиковые черные – для трех общепродуктовых магазинов с цветочным отделом (с этих обычно лучше начинать, они круглосуточные), одно терракотовое ведерочко для нового хипстерского бутика «Цветы и кофе», его она любила больше всего и пару раз, ввалившись с летнего пылу-жару с ведерком в обнимку и небрежно схваченными скрепкой накладными, трепещущими, как белый веер, подмигивала веселой черной девчонке, протирающей пульсирующий зеркальный бочок кофемашины, и та отвлекалась на пять драгоценных своих досменных минут, чтобы смешать ей «золотой латте» с медом: облагороженная быстрорастворимая куркума, розовые лепестки, нежнейшая пудра прополиса; и сидела за кругло-ажурным чугунным столиком с утренней газетой, представляя себя не собой, а хотя бы и этой жаркой пудрой, молотой пылью корешка златого, на корешке златом сидели царь-царевич, король-королевич, а кто еще сидел, женщинам здесь не место.

Вот было бы место таким женщинам, как она, сидела бы с ноутбуком тут с раннего утра среди растений и, скажем, писала – ну, не стихи, какие стихи, зачем и для кого теперь стихи, есть кому сейчас писать про женщину и ее место. Куда ни глянь – всякая пишет про женщину и место, нет-нет, чужой опыт, стыдно в такое лезть, ее во всем этом нет. Да хотя бы просто копирайтинг какой, рекламные тексты бы писала – вот, тем же цветочным магазинчикам, даже этому самому. Но не подойдешь же, не спросишь, нужен ли им копирайтер. Наверняка уже есть – юная, веселая первокурсница с острыми зубами, похожими на морские раковины, а не это вот непонятное, невыспавшееся, круглосуточное, как далекий магазин в чужом районе. Волна стыда прокатилась жарким шаром по ее телу – похожая на нежелательное сексуальное возбуждение, ускоренный панический ком в горле и опоздание на последний поезд в мерзком сне; она сжала газету, как будто намереваясь прихлопнуть ей муху. На какой-то момент она даже расстроилась, что в кафешке не вьются мухи – хотя, казалось бы, среди кофе и растений почему бы не расплодиться мушкам-спасительницам.

«Снова, – подумала она, сглатывая волну, как ядовитую слюну, – снова оно, мерзость, мерзость, стыд, я тут всему чужая, совершенно ненатуральный для этой кружевной красоты элемент, почему всегда так, почему я просто обслуживающий винтик и никогда не эти легкие красивые первокурсницы в шляпках из газет, какой стыд, какая нелепость, это пять, это точно пять».

Как назло, в уже открывшееся кафе завалилась троица именно таких первокурсниц, уже поджидающих свои летние пиар-практики в таких вот модных заведениях – скрипучие визгливые голоса, летние трикотажные туфли на плоской деревянной подошве, хештеги и кудри. Устыдившись, она с шелестом расправила кулак с отпечатавшимися на нем баскетбольными футболками вчерашнего матча и бочком направилась к выходу, стараясь не задеть капюшоном флотилию крепеньких мини-суккулентов на оконных полках.

Дальше уже было проще – пара маленьких уличных рыночков, туда развезла остальные ведра. Там сразу наличными платили, совсем немного, она однажды была с подругой (увязалась, обожала эти небольшие рынки в дальних районах, а на метро тащиться побоялась), и та удивилась, почему так немного, так же не сделать хорошего бизнеса, если уж выбрала такой бизнес. И вот что за мерзкий вопрос, как вообще можно задаваться вопросами о том, за сколько ты продаешь такие вещи. Такие тонкие, гадкие вещи тюльпаны, упираются и гнутся, как тугие гусиные горла, стрекотные, стремные, и скользят, и переплетаются, как Инины пальцы в момент разговора с торговцем благовониями: мы все знаем, что он на самом деле продает и что прикрывают эти благовония. Но и у нее прикрытие. У всех прикрытие, только знают об этом лишь те, кто пытается это прикрытие как-то монетизировать, чтобы – выжить? Ну нет, вряд ли. Что-то другое нужно для того, чтобы выжить.

– Я понимаю, откуда ты их берешь, – говорит продавец благовоний. – Я что, слепой, что ли. И не такое видел. Короче, я беру два ведра по пять, и если ты что-то вякнешь, то будет одно ведро по пять, но только одно.

Ина хочет что-то вякнуть. Но она не находит нужных слов. Потом, уже дома, конечно же, она будет во всех возможных цветочных красках репетировать все, что она могла бы вякнуть. Но как можно назвать репетицией то, что никогда не приведет к премьере, этот жалкий коммуникационный постфактум, эту отрыжку несказанного вовремя.

Вот оно снова, думает Ина, кивая продавцу благовоний, Господи, как это все противно, мерзкая, мерзкая, жалкая курица.

Она же, пока еще не стала курицей, а была бойкий ощипанный цыпленок, вот с такими же ребятами тусила в чужих огородах, подвалах и гаражах, и хохотали, и курили эти вот благовония вместе. Хотя это были, конечно, не благовония. И сейчас она смотрит ему в глаза и пытается сделать вид, что не боится. А он видит ее насквозь.

Ине снова становится стыдно, когда она представляет, что именно он видит. Она, к сожалению, легко представляет себя его глазами. Ина попробовала проглотить этот стыд, как кусок сырого белого хлеба на хлебе: знакомая ей сновидческая конструкция, бесконечный бутерброд стыда из двух соприкосновений хлебов. Стыд не поместился и сдобно забил горло.

Опять, опять, снова, еще один, пять, десять. Не выходит. Ну, пока нормально, если десять. Пока до пятнадцати не добило, можно расслабиться.

Ина садится в машину и едет в магазин ботанического сада. Да, им хватает собственных тюльпанов, тысячи сортов. Но выгоднее брать у Ины. К тому же у Ины бывают ровно те же сорта, что есть у них в ботаническом. Ина любит сад, поэтому этот визит не особенно мучительный. Как обычно, подписав накладные, она решает прогуляться там часик, почитать книгу – недочитанная (не начатая даже, кому ты врешь) книга с ничего не говорящим ей названием «Метеорит» уже истрепалась в ее сумке. Состарившиеся от постоянного таскания в сумках нечитаные книги – самый мерзкий и самый глубокий стыд Ины. Обычно все происходит так: она долго выбирает красивую лужайку, где можно поваляться на траве с книгой, представляет себя в небрежной викторианской позе с раскрытым томиком, тут же смущается того, что все прохожие будут сразу видеть, что книгу она только начала (это самое страшное), наконец-то находит пятачок под давно облетевшей подгнивающей вишней, засекает заветный час красоты и покоя, вынимает книгу, около сорока минут тупит в ленту фейсбука (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена), отвечает на сообщения подруг, залипает в тиндере еще на двадцать минут, потом лезет в рабочую почту и еще двадцать пять минут решает какой-то вопрос с неправильно прописанным инвойсом, дебилы, это старый инвойс, надо было по новому все сверять.

Потом ей становится ужасно гадко и стыдно. Она кладет истрепанную ожиданием книгу в бездонный оттянутый (вероятно, этой же книгой) карман кардигана, идет к выходу из сада. На лужайках то там, то сям виднеются идеальные инстаграм-силуэты девчонок в винтажных песочных шортах, валяющихся на радужных одеялках с томиками Айлин Майлз.

У Ины всегда так: ничего не получается, все выходит нелепо и некрасиво, и она себя за это ненавидит. Снова, снова, вот оно, получай, думает она. Уже на двадцать. Прекрати, прекрати это, дурацкая корова. У нее потеют подмышки: надо скинуть кардиган, но она стесняется своих мясных бледных предплечий. Татуировку, может, сделать. Господи, она никогда не осмелится на татуировку. По ее ребрам прокатилась ледяная капелька пота. Двадцать два, двадцать три. Тут важно остановиться. Ее все равно накажут, ее обязательно накажут, все равно будет наказание, даже если остановится. Когда она приезжает домой, наказание уже готово: вся квартира забита тюльпанами.

Как она и ожидала, снова где-то на двадцать ведер. Может, даже больше.

Каждый день Ина старается их уменьшить.

«Я старалась, – говорит Ина себе. – Я старалась их уменьшить».

Или хотя бы оставить на прежнем уровне – не больше двадцатки.

Потому что самое страшное наказание – торговать оставшимися тюльпанами около метро. Но, конечно, это она уже сама себя наказывает. Она знает, за что.

– Давай мы тебе просто денег дадим, – говорят ей друзья, когда она вместо того, чтобы идти с ними в бар, предпочитает сидеть у метро ровно в том же районе, где бар, со своими чертовыми тюльпанами. – Или это у тебя миссия? Ты пишешь репортаж в «Нью-Йоркер», да? Будни цветочницы?

Пару раз они приносили ей коктейли, завернутые в липкие газетные кулечки, околачивались рядом, гоготали, как тупые водоплавающие птицы, и мешали торговле. После такого оставшиеся цветы приходилось всем дружно запихивать в мусорные баки: друзья ненавидели тюльпаны и уже не хотели забирать их домой, перегорели, разонравилось.

Ина ссорится с теми друзьями, которые считают, что у нее недостаточно творческая работа.

– Бросай свои тюльпаны, – однажды за ужином говорит ей Хосе. – Ну ты же такая была творческая, талантливая. Так писала! Была лучше всех! Я тогда так тобой восхищался, даже подойти боялся. Все просил пацанов: с кем она тусуется, можете меня туда позвать на вечеринку? А тут они тебя просто сожрали, эти цветы. Ты вечно в телефоне, даже сейчас – ну, посмотри, кому ты отвечаешь? Опять какая-то поставка слетает? Не те инвойсы снова?

– Заткнись! – вдруг орет Ина, швыряя телефон в сумку. Она знает: дома ее ждет уже четыре лишних ведра.

После этих лишних ведер она больше не видится с Хосе. В целом она решает не видеться со всеми, после кого возникает больше пяти лишних ведер. Да, после Хосе было только четыре, но до этого была пара жутких ситуаций, она не хотела даже вспоминать.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Канье Уэст Канье Уэст

Канье Уэст – гений, опередивший свое время, или император поп-культуры?

Esquire
Львица, Секира и Пламенная Жанна: как женщины в Средние века становились воинами Львица, Секира и Пламенная Жанна: как женщины в Средние века становились воинами

Далеко не все средневековые дамы довольствовались пассивной ролью в политике

Forbes
Тупик Тупик

Рассказ Аллы Горбуновой, героиня которого преподает философию

Esquire
Бренд-шеф ресторанов «Урюк» — о плове, эмоциях и приходе «Мишлена» Бренд-шеф ресторанов «Урюк» — о плове, эмоциях и приходе «Мишлена»

Алексей Подлесных, бренд-шеф «Урюк» — о том, как рестораны держат марку 15 лет

РБК
Навраться на неприятности Навраться на неприятности

Алексей Йесод – о том, как бороться с фейковыми новостями в эпоху лучей смерти

Esquire
Голые фото и роман с женатым: личная жизнь звезд золотого состава группы «Тутси» Голые фото и роман с женатым: личная жизнь звезд золотого состава группы «Тутси»

Личная жизнь группы «Тутси»

Cosmopolitan
Все равно не приду Все равно не приду

Рассказ Алексея Сальникова об особенностях будней рабочего котельной

Esquire
15 главных героев Евро-2020 15 главных героев Евро-2020

Кто запомнился зрителям с Евро-2020?

GQ
Гарантийный случай Гарантийный случай

Рассказ Алексея Поляринова о производственной травме писателя

Esquire
Хабиб Нурмагомедов стал лидером нового рейтинга звезд Forbes Хабиб Нурмагомедов стал лидером нового рейтинга звезд Forbes

Первое место нового рейтинга звезд Forbes занял Хабиб Нурмагомедов

Forbes
Мать сказала, что завтра возьмет меня на завод Мать сказала, что завтра возьмет меня на завод

Рассказ Оксаны Васякиной, в котором мама впервые берет дочку на завод

Esquire
5 фильмов о знаменитых дизайнерах, которые помогут разбираться в моде 5 фильмов о знаменитых дизайнерах, которые помогут разбираться в моде

Эффектные байопики о кутюрье с мировым именем

GQ
2004 год 2004 год

Теракт в Беслане, отмена прямых губернаторских выборов и второй срок Путина

Esquire
Какой «автомат» тебе нужен Какой «автомат» тебе нужен

Четыре способа навсегда  забыть о педали сцепления

Maxim
Продолжаем мотосезон Продолжаем мотосезон

Зимой мотосезон не заканчивается!

Men’s Health
5 асан, которые помогут вам расслабиться 5 асан, которые помогут вам расслабиться

Закаляем дух и тренируем тело с помощью этих асан

GQ
Самолетство Самолетство

Для июльского номера Дмитрий Захаров написал рассказ «Самолетство»

Esquire
Flat Belly Diet: плоский живот и минус 7 кг за месяц Flat Belly Diet: плоский живот и минус 7 кг за месяц

Flat Belly Diet – специальный план для похудения в области живота

Cosmopolitan
На заметку Кейт: как худеет после вторых родов Меган Маркл На заметку Кейт: как худеет после вторых родов Меган Маркл

Меган Маркл многое делает, чтобы вернуться к прежнему весу!

Cosmopolitan
Мужчина не дарит цветы. Как это изменить? Мужчина не дарит цветы. Как это изменить?

Многим женщинам хочется получать цветы не только на праздники

Psychologies
Оригинал или подделка? 6 критериев выбора сумки Michael Kors Оригинал или подделка? 6 критериев выбора сумки Michael Kors

Рассказываем об особенностях аутентичных аксессуаров Michael Kors

Cosmopolitan
Дело — труба: почему из выхлопной трубы валит черный дым Дело — труба: почему из выхлопной трубы валит черный дым

Почему одни грузовики и автобусы дымят, а другие не выделяются из потока?

Вокруг света
Неестественный отбор Неестественный отбор

Перспективы развития геномной селекции в Евразийском экономическом союзе

Агроинвестор
«Рано или поздно придется взаимодействовать с государством»: Дмитрий Ямпольский о системной благотворительности в России «Рано или поздно придется взаимодействовать с государством»: Дмитрий Ямпольский о системной благотворительности в России

Дмитрий Ямпольский — почему даже маленькие НКО должны мыслить масштабно

Forbes
Мужчина неожиданно захотел вернуть отношения: зачем ему это? Мужчина неожиданно захотел вернуть отношения: зачем ему это?

Почему бывший внезапно готов дать отношениям второй шанс?

Psychologies
Кто не с нами, тот против нас: 10 фильмов и сериалов о сектах Кто не с нами, тот против нас: 10 фильмов и сериалов о сектах

Создатели этих фильмов и сериалов пытались понять, как устроены секты

Cosmopolitan
Кто и зачем рисует картины на деревьях? Кто и зачем рисует картины на деревьях?

Кто рисует на деревьях? И почему именно в этих местах? Рассказываем и любуемся

Psychologies
От Майкла Джексона до Шерон Тейт: самые жуткие смерти в истории Голливуда От Майкла Джексона до Шерон Тейт: самые жуткие смерти в истории Голливуда

Самые странные, жуткие и загадочные смерти знаменитостей

Cosmopolitan
«Мой выбор — не гнаться за молодостью и быть счастливой» «Мой выбор — не гнаться за молодостью и быть счастливой»

Нашей героине пятьдесят пять лет, и она уверена, что морщины — это красиво

Psychologies
Две пиццы на команду и другие странные бизнес-принципы Джефа Безоса Две пиццы на команду и другие странные бизнес-принципы Джефа Безоса

Экстравагантные правила ведения бизнеса от Джефа Безоса

Maxim
Открыть в приложении