Производственный рассказ Татьяны Замировской про девушку и её цветочный бизнес

EsquireКультура

Iris

Татьяна Замировская

Уроженка Беларуси, последние несколько лет Замировская живет в Нью-Йорке, где окончила магистратуру в области изящных искусств, ведет блог и работает журналисткой. Российская критика и публика тепло встретили сборник ее рассказов «Земля случайных чисел», в этом году вышла книга Замировской «Смерти.net» – фантастический роман о ближайшем будущем, в котором копии сознания умерших людей переселяют в специальную сеть, где они продолжают общаться с живыми.

Специально для Esquire Замировская написала производственный рассказ, в котором личные обстоятельства героини вынудили ее заняться цветочным бизнесом.

Ина продавала тюльпаны, хотя жила в городской квартире, никто не знал, где она их брала. Но никто и не спрашивал, спрашивали обычно про другое. А лучше бы спросили про чертовы тюльпаны, ненавистные тюльпаны, завтра снова тюльпаны, и послезавтра снова, и я виновата, и это снова моя вина, какой стыд.

Проснулась в шесть, теперь уже не поваляешься до десяти, загрузила в машину восемнадцать ведер, кафельно-белые – для двух цветочных магазинов в туристическом центре города, простые пластиковые черные – для трех общепродуктовых магазинов с цветочным отделом (с этих обычно лучше начинать, они круглосуточные), одно терракотовое ведерочко для нового хипстерского бутика «Цветы и кофе», его она любила больше всего и пару раз, ввалившись с летнего пылу-жару с ведерком в обнимку и небрежно схваченными скрепкой накладными, трепещущими, как белый веер, подмигивала веселой черной девчонке, протирающей пульсирующий зеркальный бочок кофемашины, и та отвлекалась на пять драгоценных своих досменных минут, чтобы смешать ей «золотой латте» с медом: облагороженная быстрорастворимая куркума, розовые лепестки, нежнейшая пудра прополиса; и сидела за кругло-ажурным чугунным столиком с утренней газетой, представляя себя не собой, а хотя бы и этой жаркой пудрой, молотой пылью корешка златого, на корешке златом сидели царь-царевич, король-королевич, а кто еще сидел, женщинам здесь не место.

Вот было бы место таким женщинам, как она, сидела бы с ноутбуком тут с раннего утра среди растений и, скажем, писала – ну, не стихи, какие стихи, зачем и для кого теперь стихи, есть кому сейчас писать про женщину и ее место. Куда ни глянь – всякая пишет про женщину и место, нет-нет, чужой опыт, стыдно в такое лезть, ее во всем этом нет. Да хотя бы просто копирайтинг какой, рекламные тексты бы писала – вот, тем же цветочным магазинчикам, даже этому самому. Но не подойдешь же, не спросишь, нужен ли им копирайтер. Наверняка уже есть – юная, веселая первокурсница с острыми зубами, похожими на морские раковины, а не это вот непонятное, невыспавшееся, круглосуточное, как далекий магазин в чужом районе. Волна стыда прокатилась жарким шаром по ее телу – похожая на нежелательное сексуальное возбуждение, ускоренный панический ком в горле и опоздание на последний поезд в мерзком сне; она сжала газету, как будто намереваясь прихлопнуть ей муху. На какой-то момент она даже расстроилась, что в кафешке не вьются мухи – хотя, казалось бы, среди кофе и растений почему бы не расплодиться мушкам-спасительницам.

«Снова, – подумала она, сглатывая волну, как ядовитую слюну, – снова оно, мерзость, мерзость, стыд, я тут всему чужая, совершенно ненатуральный для этой кружевной красоты элемент, почему всегда так, почему я просто обслуживающий винтик и никогда не эти легкие красивые первокурсницы в шляпках из газет, какой стыд, какая нелепость, это пять, это точно пять».

Как назло, в уже открывшееся кафе завалилась троица именно таких первокурсниц, уже поджидающих свои летние пиар-практики в таких вот модных заведениях – скрипучие визгливые голоса, летние трикотажные туфли на плоской деревянной подошве, хештеги и кудри. Устыдившись, она с шелестом расправила кулак с отпечатавшимися на нем баскетбольными футболками вчерашнего матча и бочком направилась к выходу, стараясь не задеть капюшоном флотилию крепеньких мини-суккулентов на оконных полках.

Дальше уже было проще – пара маленьких уличных рыночков, туда развезла остальные ведра. Там сразу наличными платили, совсем немного, она однажды была с подругой (увязалась, обожала эти небольшие рынки в дальних районах, а на метро тащиться побоялась), и та удивилась, почему так немного, так же не сделать хорошего бизнеса, если уж выбрала такой бизнес. И вот что за мерзкий вопрос, как вообще можно задаваться вопросами о том, за сколько ты продаешь такие вещи. Такие тонкие, гадкие вещи тюльпаны, упираются и гнутся, как тугие гусиные горла, стрекотные, стремные, и скользят, и переплетаются, как Инины пальцы в момент разговора с торговцем благовониями: мы все знаем, что он на самом деле продает и что прикрывают эти благовония. Но и у нее прикрытие. У всех прикрытие, только знают об этом лишь те, кто пытается это прикрытие как-то монетизировать, чтобы – выжить? Ну нет, вряд ли. Что-то другое нужно для того, чтобы выжить.

– Я понимаю, откуда ты их берешь, – говорит продавец благовоний. – Я что, слепой, что ли. И не такое видел. Короче, я беру два ведра по пять, и если ты что-то вякнешь, то будет одно ведро по пять, но только одно.

Ина хочет что-то вякнуть. Но она не находит нужных слов. Потом, уже дома, конечно же, она будет во всех возможных цветочных красках репетировать все, что она могла бы вякнуть. Но как можно назвать репетицией то, что никогда не приведет к премьере, этот жалкий коммуникационный постфактум, эту отрыжку несказанного вовремя.

Вот оно снова, думает Ина, кивая продавцу благовоний, Господи, как это все противно, мерзкая, мерзкая, жалкая курица.

Она же, пока еще не стала курицей, а была бойкий ощипанный цыпленок, вот с такими же ребятами тусила в чужих огородах, подвалах и гаражах, и хохотали, и курили эти вот благовония вместе. Хотя это были, конечно, не благовония. И сейчас она смотрит ему в глаза и пытается сделать вид, что не боится. А он видит ее насквозь.

Ине снова становится стыдно, когда она представляет, что именно он видит. Она, к сожалению, легко представляет себя его глазами. Ина попробовала проглотить этот стыд, как кусок сырого белого хлеба на хлебе: знакомая ей сновидческая конструкция, бесконечный бутерброд стыда из двух соприкосновений хлебов. Стыд не поместился и сдобно забил горло.

Опять, опять, снова, еще один, пять, десять. Не выходит. Ну, пока нормально, если десять. Пока до пятнадцати не добило, можно расслабиться.

Ина садится в машину и едет в магазин ботанического сада. Да, им хватает собственных тюльпанов, тысячи сортов. Но выгоднее брать у Ины. К тому же у Ины бывают ровно те же сорта, что есть у них в ботаническом. Ина любит сад, поэтому этот визит не особенно мучительный. Как обычно, подписав накладные, она решает прогуляться там часик, почитать книгу – недочитанная (не начатая даже, кому ты врешь) книга с ничего не говорящим ей названием «Метеорит» уже истрепалась в ее сумке. Состарившиеся от постоянного таскания в сумках нечитаные книги – самый мерзкий и самый глубокий стыд Ины. Обычно все происходит так: она долго выбирает красивую лужайку, где можно поваляться на траве с книгой, представляет себя в небрежной викторианской позе с раскрытым томиком, тут же смущается того, что все прохожие будут сразу видеть, что книгу она только начала (это самое страшное), наконец-то находит пятачок под давно облетевшей подгнивающей вишней, засекает заветный час красоты и покоя, вынимает книгу, около сорока минут тупит в ленту фейсбука (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена), отвечает на сообщения подруг, залипает в тиндере еще на двадцать минут, потом лезет в рабочую почту и еще двадцать пять минут решает какой-то вопрос с неправильно прописанным инвойсом, дебилы, это старый инвойс, надо было по новому все сверять.

Потом ей становится ужасно гадко и стыдно. Она кладет истрепанную ожиданием книгу в бездонный оттянутый (вероятно, этой же книгой) карман кардигана, идет к выходу из сада. На лужайках то там, то сям виднеются идеальные инстаграм-силуэты девчонок в винтажных песочных шортах, валяющихся на радужных одеялках с томиками Айлин Майлз.

У Ины всегда так: ничего не получается, все выходит нелепо и некрасиво, и она себя за это ненавидит. Снова, снова, вот оно, получай, думает она. Уже на двадцать. Прекрати, прекрати это, дурацкая корова. У нее потеют подмышки: надо скинуть кардиган, но она стесняется своих мясных бледных предплечий. Татуировку, может, сделать. Господи, она никогда не осмелится на татуировку. По ее ребрам прокатилась ледяная капелька пота. Двадцать два, двадцать три. Тут важно остановиться. Ее все равно накажут, ее обязательно накажут, все равно будет наказание, даже если остановится. Когда она приезжает домой, наказание уже готово: вся квартира забита тюльпанами.

Как она и ожидала, снова где-то на двадцать ведер. Может, даже больше.

Каждый день Ина старается их уменьшить.

«Я старалась, – говорит Ина себе. – Я старалась их уменьшить».

Или хотя бы оставить на прежнем уровне – не больше двадцатки.

Потому что самое страшное наказание – торговать оставшимися тюльпанами около метро. Но, конечно, это она уже сама себя наказывает. Она знает, за что.

– Давай мы тебе просто денег дадим, – говорят ей друзья, когда она вместо того, чтобы идти с ними в бар, предпочитает сидеть у метро ровно в том же районе, где бар, со своими чертовыми тюльпанами. – Или это у тебя миссия? Ты пишешь репортаж в «Нью-Йоркер», да? Будни цветочницы?

Пару раз они приносили ей коктейли, завернутые в липкие газетные кулечки, околачивались рядом, гоготали, как тупые водоплавающие птицы, и мешали торговле. После такого оставшиеся цветы приходилось всем дружно запихивать в мусорные баки: друзья ненавидели тюльпаны и уже не хотели забирать их домой, перегорели, разонравилось.

Ина ссорится с теми друзьями, которые считают, что у нее недостаточно творческая работа.

– Бросай свои тюльпаны, – однажды за ужином говорит ей Хосе. – Ну ты же такая была творческая, талантливая. Так писала! Была лучше всех! Я тогда так тобой восхищался, даже подойти боялся. Все просил пацанов: с кем она тусуется, можете меня туда позвать на вечеринку? А тут они тебя просто сожрали, эти цветы. Ты вечно в телефоне, даже сейчас – ну, посмотри, кому ты отвечаешь? Опять какая-то поставка слетает? Не те инвойсы снова?

– Заткнись! – вдруг орет Ина, швыряя телефон в сумку. Она знает: дома ее ждет уже четыре лишних ведра.

После этих лишних ведер она больше не видится с Хосе. В целом она решает не видеться со всеми, после кого возникает больше пяти лишних ведер. Да, после Хосе было только четыре, но до этого была пара жутких ситуаций, она не хотела даже вспоминать.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Полторы минуты славы Полторы минуты славы

Продюсер звезд российского TikTok рассуждает о будущем молодых инфлюенсеров

Esquire
Как «игра в молчанку» стала элементом флирта и источником тревожности. Отрывок из книги «Живым голосом. Зачем в цифровую эпоху говорить и слушать» Как «игра в молчанку» стала элементом флирта и источником тревожности. Отрывок из книги «Живым голосом. Зачем в цифровую эпоху говорить и слушать»

Отрывок из книги Шерри Теркл — как интернет-общение влияет на социальные навыки

СНОБ
Я узнала, как вернуться в прошлое Я узнала, как вернуться в прошлое

Новая русская литература часто рождается не в России

Esquire
Валерия Астапова. Против правил Валерия Астапова. Против правил

Валерия Астапова добилась всего сама

Коллекция. Караван историй
Урна с восточным орнаментом Урна с восточным орнаментом

Рассказ Антона Секисова о журналисте, который интервьюирует у похоронного агента

Esquire
Древний житель Хорватии умер от остеомиелита после удара в лоб бронзовым топором Древний житель Хорватии умер от остеомиелита после удара в лоб бронзовым топором

Палеопатологи обследовали череп эпохи раннего бронзового века

N+1
Спартанец Спартанец

Рассказ Павла Селукова, в котором работа отца и сына становится драмой

Esquire
Полосы прибыли Полосы прибыли

Как в России внедряют технологию стрип-тилл

Агроинвестор
Все равно не приду Все равно не приду

Рассказ Алексея Сальникова об особенностях будней рабочего котельной

Esquire
Брюс Уиллис, Эдвард Нортон, Гвинет Пэлтроу — топ невыносимых актеров Голливуда Брюс Уиллис, Эдвард Нортон, Гвинет Пэлтроу — топ невыносимых актеров Голливуда

Самые скандальные звезды Голливуда

Cosmopolitan
Тупик Тупик

Рассказ Аллы Горбуновой, героиня которого преподает философию

Esquire
Китайцы первыми начали культивировать коноплю еще 12 тысяч лет назад Китайцы первыми начали культивировать коноплю еще 12 тысяч лет назад

Генетики проанализировали геномы 110 разных сортов конопли

N+1
Понимать свои эмоции Понимать свои эмоции

Мы не сможем разобраться в себе, не разобравшись в эмоциях

Psychologies
«Оттолкнись и катись»: далеко ли уедут электросамокаты в России.  Исследование рынка кикшеринга «Оттолкнись и катись»: далеко ли уедут электросамокаты в России.  Исследование рынка кикшеринга

Исследование рынка кикшеринга

Inc.
Люк Бессон Люк Бессон

Правила жизни Люка Бессона

Esquire
Как сделать свою жизнь экологичнее почти без усилий Как сделать свою жизнь экологичнее почти без усилий

Несколько простых шагов для тех, кто только начинает заботиться об экологии

GQ
7 обычных продуктов, которые могут серьезно навредить 7 обычных продуктов, которые могут серьезно навредить

Какие из спутников обыденной жизни могут представлять серьезную опасность

Популярная механика
История Каннского фестиваля: от Луи Люмьера до Спайка Ли История Каннского фестиваля: от Луи Люмьера до Спайка Ли

Разбираемся, как появилось одно из крупнейших событий в индустрии кино

GQ
Диагноз «рак»: что делать пациенту и его близким Диагноз «рак»: что делать пациенту и его близким

Этот чек-лист написан для тех, кому пришлось столкнуться с раком

Cosmopolitan
Была лидером рынка, но проиграла Samsung и Apple: история HTC — производителя первых смартфонов на Android Была лидером рынка, но проиграла Samsung и Apple: история HTC — производителя первых смартфонов на Android

С чего начинала компания HTC и чем она занимаются сейчас?

VC.RU
«Круиз по джунглям» – это долгожданное семейное приключение, по которому мы так скучали «Круиз по джунглям» – это долгожданное семейное приключение, по которому мы так скучали

«Круиз по джунглям» – это старое доброе кино, которое уже почти не снимают

GQ
«Обещала ухаживать за больной бабушкой, но больше так жить не могу» «Обещала ухаживать за больной бабушкой, но больше так жить не могу»

Старение — естественный этап нашей жизни и важный опыт для семьи

Psychologies
Выход из крутого пике: как компания Snap преодолела череду неудач Выход из крутого пике: как компания Snap преодолела череду неудач

Что привело к взлету компании Snap?

Forbes
История одной фотографии: американка в Италии История одной фотографии: американка в Италии

Фотография о мужском восхищении женской красотой или о беспощадном харассменте?

Maxim
5 фильмов о знаменитых дизайнерах, которые помогут разбираться в моде 5 фильмов о знаменитых дизайнерах, которые помогут разбираться в моде

Эффектные байопики о кутюрье с мировым именем

GQ
Грязные игры Грязные игры

Вольная дачная жизнь открывает перед малышами новые возможности

Лиза
История одного здания: дом Анненковых История одного здания: дом Анненковых

История дома Анненковых

Культура.РФ
Послушать или посмотреть: как лучше запоминать информацию Послушать или посмотреть: как лучше запоминать информацию

Зачем конспектировать лекции, если можно просто слушать?

Популярная механика
Кроссовки и шорты из пластикового мусора. Как спортивные бренды помогают сократить загрязнение планеты Кроссовки и шорты из пластикового мусора. Как спортивные бренды помогают сократить загрязнение планеты

Проблемы и лучшие экологичные решения в индустрии спортивной одежды

СНОБ
Найдено вероятное место обитания иной галактической цивилизации Найдено вероятное место обитания иной галактической цивилизации

Почему бы не существовать внеземному разуму?

Популярная механика
Открыть в приложении