Один из рассказов американского писателя Вьет Тхань Нгуена

EsquireКультура

Хочу, чтоб ты меня любила

В прошлом году американский писатель вьетнамского происхождения Вьет Тхань Нгуен получил Пулитцеровскую премию по литературе за роман «Сочувствующий». Пока книга готовится к изданию в России, новый сборник писателя «Беженцы» стал бестселлером в США. Esquire перевел и впервые публикует один из его рассказов.

The Refugees Copyright © 2017 Viet Thanh Nguyen. First Grove Atkantic Hardcover edition: February 2017
Version of story originally published as «The Other Woman». In Gulf Coast 20.1
Фотограф Нил Кричак
Перевод Владимира Бабкова

Впервые профессор назвал миссис Кхань чужим именем на свадебном банкете – одном из тех многолюдных мероприятий, которые им приходилось часто посещать, в основном из вежливости. Когда жених с невестой стали приближаться к их столу, миссис Кхань заметила, что профессор смотрит вниз: раньше они никогда не встречали новобрачных, и он записал их имена у себя на ладони. Она наклонилась к мужу, чтобы перекричать живую музыку и гомон четырехсот гостей, и на нее пахнуло исходящим от него запахом старых зачитанных книг и ветхого ковра. Это была приятная затхлость, как в букинистическом магазине.

– Не волнуйся, – сказала она. – Ты делал это уже тысячу раз.

– Правда? – Профессор вытер ладонь о брюки. – Я что-то не помню. – Его светлая кожа была тонкой, как бумага, и под ней проступали голубые жилки. Весь он, от безупречно ровного пробора в седых волосах до блестящих коричневых туфель, выглядел человеком, который выучил огромное количество студентов – сколько именно, он уже едва ли смог бы сосчитать. Новобрачные простояли около них две минуты, и за это время он не допустил ни одной промашки: правильно назвал их по именам и высказал им все пожелания, какие и ожидалось услышать от него, старшего из десяти сидящих за столом. Но пока жених теребил воротник своего жакета Неру, а невеста оправляла свое платье с высокой талией, у миссис Кхань не шел из головы тот вечер, когда профессору поставили диагноз и он заплакал впервые за четыре десятилетия их совместной жизни. Потом молодожены двинулись дальше, и она вздохнула свободно, во всяком случае насколько позволял ее тесный бархатный аозай.

– Мать девушки сказала мне, что первую неделю медового месяца они проведут в Париже. – Она подцепила клешню омара и положила ее профессору на тарелку. – А вторую – на Французской Ривьере.

– Да что ты! – Профессор обожал омара под тамариндовым соусом, но сегодня посмотрел на устрашающего вида клешню с сомнением. – Как французы называли Вунгтау?

– Мыс Сен-Жака.

– Мы там чудесно отдохнули, помнишь?

– Там ты наконец-то со мной заговорил.

– Кто бы не оробел рядом с тобой, – пробормотал ее муж. Сорок лет назад, когда ей было девятнадцать, а ему тридцать три, они провели медовый месяц в гостинице на берегу океана. Именно там, на балконе, залитом ярким лунным светом, под французские песни и выкрики на пляже неподалеку, профессор внезапно обрел дар речи. «Ты только представь!» – воскликнул он голосом, полным изумления, и сообщил ей, что объем Тихого океана равен объему Луны. Потом он стал говорить об удивительных рыбах в глубоких подводных ущельях, а потом о загадке гигантских одиночных волн, так называемых волн-убийц. Вскоре она потеряла нить, но это было уже неважно, поскольку к тому времени ее соблазнил сам звук его голоса – размеренного и спокойного, как тогда, когда она услышала его в первый раз за дверью их кухни, где он рассказывал ее отцу о своей диссертации, посвященной термодинамике течения Куросио.

Теперь воспоминания профессора постепенно уходили от него, а с ними вместе исчезали и длинные фразы, которым он прежде отдавал предпочтение. Когда музыканты заиграли «Хочу, чтоб ты меня любила», он ослабил толстый узел галстука и сказал:

– Помнишь эту песню?

– А что?

– Мы все время ее слушали. Пока не родились дети.

Когда миссис Кхань забеременела впервые, эта песня еще не была написана, но спорить с мужем не стоило.

– Да, верно.

– Потанцуем? – Профессор наклонился к жене, положив руку на спинку ее стула. На одном стекле его очков было пятнышко – смазанный отпечаток пальца. – Ты всегда звала меня танцевать, когда слышала эту песню, Йен.

– Что? – Пытаясь скрыть удивление, вызванное чужим именем, миссис Кхань взяла стакан с водой и медленно приложилась к нему. – Когда мы вообще танцевали?

Профессор не ответил: грянул припев, и это подняло его на ноги. Он уже шагнул к паркетной танцплощадке, но миссис Кхань успела схватить мужа за полы серого пиджака и решительно потянула его назад.

– Не надо! – твердо сказала она. – Сядь!

Обиженно посмотрев на нее, профессор подчинился. Миссис Кхань чувствовала на себе взгляды соседей по столу. Она замерла, тщетно пытаясь вспомнить женщину по имени Йен. Может, это всего лишь старая знакомая, о которой у профессора раньше не было повода заговорить, или его бабушка по материнской линии (миссис Кхань никогда ее не видела и даже забыла, как ее звали), или какая-нибудь учительница из начальной школы, его детская любовь? Узнав диагноз мужа, миссис Кхань поняла, что нужно готовить себя ко многому, но она не была готова к тому, что из его головы станут выныривать незнакомки.

– Песня почти кончилась, – сказал профессор.

– Дома потанцуем, ладно? Я тебе обещаю.

Несмотря на свою болезнь – а может быть, как раз из-за нее, – профессор настоял, что на обратном пути сам сядет за руль. Сначала миссис Кхань не отпускало напряжение, но он вел машину, как всегда, неторопливо и осторожно. Все было хорошо, пока профессор не повернул на Голден-Уэст не направо, а налево, к колледжу, откуда он уволился прошлой весной. После переезда в Америку он не смог найти себе работу по специальности и вместо занятий океанографией стал преподавать вьетнамский. Все последние двадцать лет он читал лекции студентам, скучающим под флуоресцентными лампами. Может быть, среди них была девушка по имени Йен? При этой мысли к горлу миссис Кхань подкатила боль, которую она сначала приняла за изжогу. Только чуть позже она сообразила, что это ревность.

Внезапно профессор затормозил. Миссис Кхань уперлась рукой в приборную доску и приготовилась к тому, что ее опять назовут этим именем, но профессор лишь развернул машину на сто восемьдесят градусов, а когда они поехали в нужном направлении, спросил укоризненно: «Почему ты не сказала, что мы едем не туда?» Глядя, как на всех светофорах перед ними, точно по волшебству, загорается зеленый, миссис Кхань вдруг осознала, что не может ответить на этот вопрос даже себе.

На следующее утро, когда миссис Кхань готовила поздний завтрак их старшему сыну, который решил навестить родителей, в кухню вошел профессор, умытый и чисто выбритый. Он уселся за стол, развернул газету и принялся выборочно читать заголовки. Только после того как он закончил, она стала рассказывать ему о событиях вчерашнего вечера. Он просил ее сообщать обо всех странностях в его поведении, и она уже дошла до эпизода с песней, когда ее остановил поникший вид мужа.

– Ничего страшного, – сочувственно сказала она. – Ты ни в чем не виноват.

– Но ты представляешь меня на танцплощадке? В моем-то возрасте… – Профессор скатал газету и для убедительности пристукнул ею по столу. – И в моем состоянии…

Достав из кармана рубашки маленький голубой блокнотик, профессор удалился в патио, чтобы записать свой очередной промах, и тут пришел Винь. Он работал санитаром в окружной больнице и после ночной смены еще не успел снять свою зеленую форму – хоть и свободная, она не скрывала его рельефных мускулов. Ах, если бы он заглядывал к родителям так же часто, как в спортзал! – подумала миссис Кхань. В глубокую ложбинку на груди сына она легко могла бы вложить ладонь, а ее ноги в самом толстом месте были тоньше его бицепсов. Он вынул из-под мышки объемистый пакет в грубой почтовой бумаге и прислонил его к шпалере за спиной отца.

Профессор сунул блокнот в карман и указал ручкой на пакет.

– Это нам? – спросил он. Пока миссис Кхань ставила на столик яйца по-бенедиктински, Винь развернул упаковку и показал им картину в тяжелой золоченой раме, вызывающей в памяти Европу девятнадцатого века.

– Обошлась мне на Донгкхой в сотню долларов, – сказал он. На днях он вернулся из Сайгона, куда ездил в отпуск. – А рама здешняя – там дешевле, но тащить не хотелось.

Профессор наклонился к картине и прищурился.

– Было время, когда эта улица называлась Тудо, – грустно заметил он. – А еще раньше рю Катина.

– Я надеялся, что ты вспомнишь, – сказал Винь, усаживаясь за столик рядом с матерью. Миссис Кхань могла определить, что на картине нарисована женщина, причем левый глаз у нее зеленый, а правый – красный, но гораздо более странными выглядели ее плоские руки и туловище. Художник изобразил ее похожей не столько на реального человека, сколько на куклу, вырезанную из бумаги и приклеенную к объемному стулу.

– В одном новом исследовании установили, что картины Пикассо способны стимулировать таких, как Ба.

– Неужели? – Профессор протер очки салфеткой. Миссис Кхань уже привыкла к зрелищу, которое видела сейчас у него за спиной: над их задним двором маячил полукруглый съезд с автострады, по которой Винь должен был вернуться к себе в Лос-Анджелес, в часе пути от их дома. Порой ее сыновья проводили здесь целые дни, определяя марки и модели проезжающих мимо автомобилей, словно орнитологи, подмечающие разницу между юнко и воробьями. Но это было давным-давно, подумала она, а теперь Винь – гонец, которого отрядили к ним пятеро остальных детей.

– Мы считаем, что тебе надо уйти из библиотеки, Ма, – сказал он, взявшись за нож и вилку. – Будем каждый месяц присылать вам деньги – столько, чтобы хватило на все счета. Ты и домработницу сможешь нанять себе в помощь. И садовника!

Миссис Кхань сама спланировала свой садик и прекрасно обходилась в нем без всяких помощников. По периметру росла хурма, а в центре, окаймленном подковообразной лужайкой, были разбиты пышные клумбы с бледнозеленым кориандром, душистым базиликом и тайским чили. Она приправила свою яичницу тремя щепотками перца, сделав паузу, чтобы в ее голосе не проскользнуло раздражение, и только потом сказала:

– Я люблю возиться в саду.

– Садовники-мексиканцы много не берут, Ма. А помощь тебе все равно понадобится. Ты должна быть готова к худшему.

– Нам приходилось гораздо хуже, чем вам, – огрызнулся профессор. – Мы готовы ко всему.

– И я еще не такая старая, чтобы увольняться, – добавила миссис Кхань.

– Не упрямься. – Винь говорил совсем не как тот парень, который в четырнадцать лет вдруг стал чужаком в родном доме и принялся тайком убегать по ночам к своей девушке, американке, красившей ногти в черный цвет, а волосы в фиолетовый. Профессор пресек его ночные вылазки, заколотив окна гвоздями, но Винь решил эту проблему, удрав вместе с девушкой и женившись на ней вскоре после окончания средней школы. «Я люблю ее! – кричал Винь матери по телефону из Лас-Вегаса. – Но что ты в этом понимаешь!» Миссис Кхань выдали замуж по договоренности между женихом и ее отцом, и порой она жалела, что рассказала об этом сыну.

– Эта зарплата тебе не нужна, – сказал Винь. – А вот Ба ты дома понадобишься.

Миссис Кхань отодвинула тарелку с почти нетронутыми яйцами. Она не собиралась выслушивать советы от того, чей брак продержался меньше трех лет.

– Дело не в деньгах, Кевин.

Винь вздохнул: мать называла его американским именем, когда сердилась.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

В Поле В Поле

Рассказ Владимира Сорокина

Esquire
Тихо! Идет запись Тихо! Идет запись

Иван Дорн и Леонид Агутин спорят о звуке

GQ
Хулигаан Хулигаан

История музыканта Дэйва Гаана, умиравшего трижды

Esquire
Временно не работаю Временно не работаю

Потеря работы — это зачастую крах надежд, но быть родителями мы все еще можем

Psychologies
Робби Уильямс Робби Уильямс

Правила жизни британского музыканта Робби Уильямса

Esquire
Ах, какое блаженство Ах, какое блаженство

У Блейк Лайвли есть все, что нужно, чтобы называться совершенством

Glamour
Артемий Троицкий Артемий Троицкий

Правила жизни музыкального критика Артемия Троицкого

Esquire
Сеньор Антонио Сеньор Антонио

Мир мог бы и не узнать этого талантливого актера

Cosmopolitan
Литературный призрак Литературный призрак

Рассказ Чака Паланика

Esquire
«Зачем искусственному интеллекту уметь думать?» «Зачем искусственному интеллекту уметь думать?»

Интервью с Михаилом Биленко, «Яндекс»

РБК
Персонал напрокат Персонал напрокат

Что такое аутстаффинг и почему он стал популярен в России

FP. BusinessReview
Алексей Учитель Алексей Учитель

MAXIM вызвал художника, чтобы выяснить: он без царя в голове или же с царем?

Maxim
Опознанные объекты Опознанные объекты

Esquire рассказывает историю тоталитарной секты Heaven’s Gate

Esquire
Иногда не сдавайся! Иногда не сдавайся!

Сейчас чуть ли не полпланеты страдает синдромом выученной беспомощности

Maxim
«От отца к сыну»: почему в Италии любят свою работу «От отца к сыну»: почему в Италии любят свою работу

Кто-то находит смысл в работе, когда выполняет ее своим особым способом. Кто-то стремится стать лучшим и постоянно учится. У итальянцев есть свой рецепт: чтобы работа приносила радость, она должна присутствовать в жизни с детства! Джанни Мартини, владелец итальянской винодельческой компании «Фрателли Мартини» и бренда Canti, рассказал о своем опыте.

Psychologies
Удовольствие зрелого возраста Удовольствие зрелого возраста

Ухаживать за собой – значит, относиться к себе с вниманием: уметь снимать стресс и расслабляться, хорошо питаться, радовать себя прогулками и массажем. А еще это значит понимать потребности своего организма. У зрелых женщин эти потребности имеют свои особенности.

Psychologies
Зеркало локального конфликта Зеркало локального конфликта

Почему мы спорим о политике?

Psychologies
Как сберечь свои деньги? Как сберечь свои деньги?

5 ошибок начинающего инвестора

Лиза
Volkswagen Golf Volkswagen Golf

Golf во многом остается эталоном компактного городского автомобиля

АвтоМир
Меня точно уволят… Меня точно уволят…

Страх потерять работу сильно мешает жить и трудиться

Лиза
Байанай знает Байанай знает

Откуда в людях берутся жестокость и доброта

Русский репортер
Российские ученые создают квантовую защиту от квантовой угрозы Российские ученые создают квантовую защиту от квантовой угрозы

Команда физиков заявила о создании 51-кубитного квантового компьютера

РБК
Я в домике Я в домике

Мария Захарова впервые дает интервью глянцевому журналу

Tatler
Nissan Terrano – Chery Tiggo 3 Nissan Terrano – Chery Tiggo 3

Принципиальная идея одна: недорогой кроссовер и две педали при нем

АвтоМир
Игра на выбегание Игра на выбегание

Джордж Пендл отправляется в Теннесси на марафон протяженностью 160 километров

Esquire
Кто поможет купить машину? Кто поможет купить машину?

В России заработали давно обещанные властями программы по льготным автокредитам

АвтоМир
Орел или решка? Орел или решка?

Что будет, если все решения принимать, подкидывая монетку

Cosmopolitan
Театр военных действий Театр военных действий

В сентябре весь мир вспоминает жертв террора

Glamour
Михаил Гуцериев:  «В России на семейный бизнес смотрят как на мафиозный клан» Михаил Гуцериев:  «В России на семейный бизнес смотрят как на мафиозный клан»

Интервью с Михаилом Гуцериевым

Forbes
Чтение и перезапись мозга Чтение и перезапись мозга

Через пять лет появится работающее устройство для чтения мыслей и воспоминаний

Популярная механика
Открыть в приложении