Греческая безвыходная
Каждый месяц писатель Евгений Бабушкин делится с читателями Esquire своими наблюдениями за человечеством, записанными им в литературной форме во время путешествий. (*до введения карантина)
Не спрашивайте, как я попал на Крит. Но улица была тоннелем из цветов. И лепестки падали в кофе. В нашей райской таверне сидели бледные оцепенелые люди, ушедшие в отпуск с опозданием на полгода. В аэропорту в них даже не ткнули градусником, и они пока не верили, что можно так жить.
Все молчали и курили больше обычного. По сигаретам было понятно, откуда кто. Пачки обещали смерть то по-немецки, то по-испански.
А я говорил жене по-русски, что, чем короче отпуск, тем страшней сделать что-то не так. Она говорила, чтоб я успокоился. Ей неделя казалась вечностью, а в вечности нет ошибок.
Квадратный грек купил наше общество за литр ледяного вина. Сказал, что он Алексис из Афин, что рад сбежать с материка, но тоскует о прошлом, поэтому пьет с утра.
– Я буду пить. Потом спать. Потом к другу. Я отличный рассказчик.
Вскоре мы поняли: этого хватит. «Еще меда». «Сыр – там». «Больше масла». На Крите не надо лишних слов. В задницу вашу культуру быта и разговоры о ней. Вот добрый остров, дом платоновских идей, где помидор помидорен, сыр сырен, а черное южнобережное домашнее вино – самая суть винности. Этого хватит. На неделю точно.