«Ума здравого и ко всему способного»
В предыдущем номере журнала я рассказал об архивных находках, которые позволили впервые восстановить раннюю биографию Петра Яковлевича Чаадаева. Мы узнали о его учёбе в Московском университете, поступлении в гвардию, участии в Отечественной войне 1812 года и оставили будущего философа тяжело больным в польском еврейском местечке.
Едва оправившись от горячки, прапорщик Чаадаев поспешил в лейб-гвардии Семёновский полк. С ним он находился в неудачных для русской армии сражениях 20 апреля 1813 года при Люцене и 9 мая при Бауцене. Как и при Бородине, семёновцы опять активного участия в боях не принимали, по-прежнему оставаясь в резерве. Тем не менее за оба сражения Чаадаев в числе 19 прапорщиков полка получил «высочайшее благоволение» — официальную награду, аналогичную сегодня благодарности президента РФ. Кроме почётности, благоволение императора учитывалось при повышении, назначении на престижную должность, подсчёте выслуги.
После энергичной весенней кампании наступила патовая ситуация. Обе стороны ещё не оправились от грандиозных потерь 1812 года и не имели сил для стратегической победы. В результате было заключено Плесвицкое перемирие, за время которого каждый из противников надеялся подтянуть резервы. Кроме того, шла дипломатическая борьба за союз с нейтральным Венским двором. В конце концов большая австрийская армия выступила на стороне России и Пруссии против Наполеона.
Во время перемирия, по рассказу друга и биографа — философа Михаила Жихарева, «Семёновский полк был расположен в Силезии, в деревне Lang Bilan. Стоянке в этой деревне я приписываю для Чаадаева чрезвычайную важность. Тут впервые охватило его влияние европейской жизни в одной из самых прелестных и самых обольстительных из её форм. Об деревне Lang Bilan Чаадаев до конца жизни не поминал иначе как с восхищением, очень понятным всякому, кто знает различие между русской деревней и деревней Силезии или Венгрии».
Действительно, с 25 мая по 29 июля 1913 года лейб-гвардии Семёновский полк располагался в Нижней Силезии около Рейхенбаха, в деревне Langenbielau (ныне польский город Белява). В русских документах эту деревню называют Ланген-Белау. Но, в отличие от Чаадаева, его сослуживцы были далеки от восхищения различием «между русской деревней и деревней Силезии». Поручик Александр Чичерин записал в своём дневнике 23 июня 1813 года: «С тех пор как мы стали лагерем в Бюллоу, уже не раз шли дожди; ветреные дни и холодные ночи заставляют нас всё больше жалеть о России». Крайне негативны впечатления батальонного начальника Чаадаева, полковника Павла Пущина, записавшего в дневнике 1 июня 1813 года: «Желательно поскорее выйти из Ланген-Белау. Наши люди пока ещё не болеют, но ежедневно видят похороны туземцев. Боюсь, чтобы это не перешло к нам». В общем, причины европейских восторгов Чаадаева непонятны. Скорее всего, это была просто аберрация памяти.
«Обыкновенно немцы ходят босые, только некоторые молодые люди и старики ходят в обуви всю неделю, остальное население пользуется этим преимуществом только по воскресеньям. Молодые люди надевают сюртуки только в праздники, а обыкновенно их костюм составляют суконная куртка и круглая шляпа… Бедные, составляющие рабочий класс, сохраняют те же наряды, но совершенно изношенные, и их грязные ноги очень отвратительны. Эти люди работают, как волы, мяса почти никогда не едят, а питаются исключительно картофелем».