«Оглашать не будем»
Зачем Сталин скрыл опознание останков Гитлера? Как спустя двадцать лет удалось преодолеть умолчание? Как «борьба с достоверностью» отразилась на судьбах свидетелей? На эти вопросы отвечает книга Елены Ржевской «Берлин, май 1945», вышедшая весной 2020 года в издательстве «Книжники». Это первое посмертное переиздание знаменитых записок писательницы и переводчицы, участвовавшей в опознании тела Гитлера и расследовании обстоятельств его смерти. С личным архивом Елены Ржевской, в котором хранятся документы, связанные с работой над книгой, читателей «Дилетанта» знакомит её внучка, кандидат филологических наук Любовь Сумм.
Архив Ржевской — это в первую очередь её собственная неподцензурная рукопись семидесятых годов; фронтовая тетрадь; распоряжение из КГБ; неизданные страницы воспоминаний ассистентки зубного врача Гитлера Кете Хойзерман; письма патологоанатома, проводившего вскрытие обгоревших останков фюрера. Всё это вошло в новое издание книги, а неожиданным дополнением стал семейный блог, который ведёт живущий в США внучатый племянник другого зубного врача, Фёдора Брука. Складываясь воедино, эти разнообразные источники восстанавливают подлинную картину одного из важнейших событий ХХ века.
…В конце мая 1945 года полковник Горбушин вылетел в Москву. Подчинённые ждали, что вернётся он с поощрением от самого Сталина маленькой разведгруппе, сумевшей не только найти обгоревшие останки фюрера, но и обеспечить их надёжное опознание. Но всё свелось к встрече с главой Смерша Абакумовым. Тот сообщил, что Верховный удовлетворён результатами расследования. «Но оглашать не будем. Капиталистическое окружение остаётся».
«Наступило умолчание», — написала много лет спустя Елена Ржевская, в ту пору — переводчик 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта Елена Каган.
Сам Горбушин, кадровый разведчик, такой расклад принял безропотно. Другое дело — майор Быстров, в мирной жизни кандидат биологических наук. Ещё на пути через Польшу он признавался в честолюбивой мечте — поймать Геббельса. А тут не только Геббельса, которого и правда первым нашёл, распорядился вынести на дверном полотне напоказ берлинским жителям и через головы генералов отбил телеграмму лично Сталину, — а самого Гитлера обнаружил! И это уйдёт в песок? Вот и поручил переводчице, которая в армию в 1941 году ушла из Литинститута и туда же собиралась вернуться после демобилизации: «Нас только трое, кто присутствовал на всех этапах расследования. Писать из нас умеете только вы. Когда-нибудь же можно будет».
Быстров снял копии с ключевых документов — допросов, протоколов вскрытия и опознания и снабдил ими будущую писательницу. Перед отбытием в Москву, отправляя посылку с личными вещами, Елена спрятала документы под подкладку халата. Знать бы, что её пристроят на транспортный самолёт Жукова и без всякого досмотра она из Берлина за несколько часов попадёт на Ленинградское шоссе, откуда несколько остановок троллейбуса до дома! Прибыла раньше собственной посылки и ждала в страхе: случалось, поезда грабили в пути, а значит, халат распорют, у путей будут валяться документы, на которых и её подпись… За разглашение государственной тайны — «от семи до пятнадцати». В общем, добравшиеся благополучно документы тут же уничтожила.
Что осталось от исторического события? Её свидетельство очевидца, отложенное на годы. Для памяти кое-что записала: детали, поведанные Кете Хойзерман, ассистенткой гитлеровского дантиста (она и опознала обгорелый труп по зубам), — как Гитлер проводил «самоубийственные советы», раздавая капсулы с цианистым калием, как Магда Геббельс решилась на убийство шестерых детей, — фиксировались под видом заготовок для романа, а прихваченная в бункере фотография Магды — под видом «тёти Цили»…
Наступила оттепель, близился первый юбилей Победы. Елена Ржевская (такое имя она выбрала в честь Ржева, где начинала свой воинский путь) принесла в журнал «Знамя» небольшую повесть «В последние дни». В конце этой повести описывалось самоубийство затравленной крысы в фюрербункере и опознание останков.