«Я не из тех продюсеров, которые берут деньги и покупают себе машину»: Леонид Ярмольник о фильме «Одесса» и работе с Валерием Тодоровским
В прокат вышел новый фильм Валерия Тодоровского «Одесса». Вскоре после премьеры Николай Усков поговорил с продюсером картины и исполнителем одной из главных ролей Леонидом Ярмольником
Этот фильм — погружение в запутанную жизнь большой еврейской семьи в августе 1970 года, изолированной от внешнего мира эпидемией холеры. Драма, однако, не там, где зритель ее все время ждет, — ни в смертельной болезни, ни в угрозе, исходящей то от милиции, то от КГБ, ни в соблазнении педофилией, а в колебаниях душ между порядком и страстью, скукой и бунтом, желанием и разумом, гражданством и кровью, здравым смыслом и глупостью, истерикой и смирением.
Однажды холерные карантины предоставили Пушкину досуг, и «Болдинская осень» стала наиболее плодовитым периодом в его творчестве. Так и для героев Тодоровского холера — вынужденная остановка в жизни, возможность проникнуть в ее смысл, прислушаться к себе, отделить главное от суетного. Для самого Валерия Тодоровского этот фильм стал возвращением в детство. Режиссер родился и провел первые десять лет в Одессе. Каждое лето мама привозила в Одессу и Леонида Ярмольника, выросшего во Львове. Леонид сыграл в картине одну из главных ролей, вероятно, самую значительную за его полувековую карьеру в кино, и выступил продюсером картины. По данным Forbes, бюджет фильма составил 320 млн рублей. Из них 70 млн предоставило Министерство культуры, остальные деньги поступили от Романа Абрамовича, Михаила Прохорова и Елены Батуриной. Forbes встретился с Леонидом Ярмольником, чтобы поздравить с премьерой и обсудить его работу актера и продюсера.
Это не первая ваша картина с Валерием Тодоровским?
Четвертая. Я Валерия Петровича знаю много лет, еще с его «Страны глухих» знакомы (1998 год — прим. Forbes), но неразлучны мы стали после «Любовника». Вот как-то с того момента, как Олег (Янковский, близкий друг Леонида Ярмольника – прим. Forbes) снялся в «Любовнике», мы уже стали общаться то, что называется семьями. И когда Тодоровский заканчивал «Любовника», возникла идея снять вместе фильм «Мой сводный брат Франкенштейн». Я уже тогда стал заниматься поиском денег. Потом были «Стиляги», «Тиски». Я собирался взяться также за «Оттепель», мы отвезли сценарий двух первых серий Константину Эрнсту, и он его забрал. Но я не ревную абсолютно, потому что моя задача состояла в том, чтобы Валерий снимал кино.
Почему именно Тодоровский?
Я работаю с Тодоровским не из-за того, что хочу добиться финансового успеха. Я, как бы это пафосно ни звучало, хочу, чтобы он снимал то кино, которое он хочет снимать, независимо от моих актерских амбиций. Валера — сын своего отца, он лучше всего чувствует и понимает людей. Он абсолютный инженер человеческих душ. Ведь сегодня нам не рассказывают про людей. Нам показывают фотографии поступков, а для меня самое интересное — это путь к принятию решений, мне интересен процесс. И Валера делает это мастерски, может быть, лучше всех сегодня. Если перечислить российских режиссеров, которые следуют тем же законам, наберется максимум человек десять: Хлебников, Звягинцев, Урсуляк, Лунгин, Чухрай – это люди, от которых я жду новых работ и хочу их видеть. У меня бывали работы без Валеры, но больше я экспериментировать в жизни не буду. Если я готов продюсировать, то только у него. Моя задача очень проста — найти столько денег, чтобы Валера мог снять то кино, которое он хочет. Не экономя на крошках, на вилках, на объедках. Когда режиссер начинает плакаться, что ему здесь нужно не три съемочных дня, а пять, я тот продюсер, который скажет: нужно пять — значит пять.
Не слишком ли вы скромничаете? Роль продюсера часто гораздо шире – это и кастинг, и сценарий.
Я не настоящий сварщик. Бывают продюсеры, которые говорят режиссеру, что делать. Это скорее больше из Америки. У нас так работают Роднянский, Сережа Сельянов, Игорь Толстунов, Федя Бондарчук. Нет, я другой продюсер. Я продюсер, который выпускает режиссера на волю. Наверное, я не гожусь в качестве продюсера для какого-то другого режиссера, кроме Тодоровского. И не буду рисковать, хотя бы для того, чтобы не поссориться затем с этим режиссером.
То есть вы работали вслепую?
Открою вам тайну. Я в «Стилягах» очень хотел играть другую роль. Валера мне не дал. Валера со мной практически не советовался никогда, кого он утверждает, но на «Одессе», когда ему действительно было нужно, чтобы еще кто-то посмотрел, он уже часто меня посвящал в свои сомнения.
Неужели вы и сценария не видели?
Я только выпрашивал почитать, давали по кусочкам.
И вы говорили: «Да, хорошо»?
Нет, мне не для этого давали. Просто я страшно интересовался. Моих оценок не ждали. До Белозора (Максим Белозор, автор сценария — прим. Forbes) было два или три автора. Потом с Белозором они сидели ночами. Валера наговаривал, Белозор записывал. Белозор замечательный, они сошлись, написание сценария длилось несколько лет. Начали во время «Оттепели», лет пять назад. Когда-то пунктиром, когда-то плотненько. У Валеры еще студентом ВГИКА тысячу лет назад было две мечты — снять фильм «Буги на костях» и «Холера». Вот из них и получились «Стиляги» и «Одесса», так что я страшно горд — я не зря проживаю свою жизнь — я смог осуществить две его мечты.
А вы не ревнуете, что у Тодоровского есть проекты с другими продюсерами?
Я ревную по части его усталости. Валерий Петрович много работает. Он же снял после «Одессы» еще фильм «Гипноз». Его студия делает другие проекты. Константин Эрнст очень хотел, чтобы Валера снял продолжение «Оттепели». Но Валера не хочет в одну и ту же реку два раза. Он чуть не умер на «Оттепели», он так устал. Валера вообще по своей нервной организации очень чувствительный, очень рефлексирующий человек. Если он в работе, то может забывать есть, спать. Я, как близкий друг, пытаюсь возвращать его на грешную землю, стараюсь убедить посылать многое на три веселые буквы и больше заботиться о себе. Я бы хотел, чтобы он снял «Одессу» и валялся на пляже, бездельничал, занимался оздоравливающими глупостями, но с ним это очень трудно, почти невозможно. Я считаю, что такой режиссер, как Валерий Петрович Тодоровский, должен снять кино и потом купаться в деньгах, но у него не такие гонорары, как у моего любимого Тарантино. Впрочем, дело не только в деньгах. Он другим и не может быть, это его суть, его стержень. Правда, когда он работает с другими продюсерами, проблем с финансированием возникает больше. Поэтому я горжусь тем, что обеспечиваю ему поляну.
То есть деньги вы всегда найдете?
У меня многолетняя очень важная репутация. Я бесконечно благодарен тем людям, которые вступают со мной в этот творческий сговор, помогают финансировать. Они знают, что я не из тех продюсеров, которые берут деньги и покупают себе машину. Для меня первый способ сэкономить какие-то средства — самому отказаться от гонорара. Я в «Одессе» снимался бесплатно. То есть по закону нужно что-то символическое написать – рубль, например.
Но продюсерский-то гонорар есть?
Какой-то есть. Вернее, если честно, то, наверное, будет. Все-таки что-то мы заработаем и какие-то премии у нас по определению должны быть.
А сколько вы рассчитываете заработать?
Не знаю. Через три викенда сможем ответить. В основном картина прокатывается месяц, потом идет еще какое-то время. Есть интернет, платное телевидение. С точки зрения телевизионных прав фильм принадлежит российскому телеканалу, поскольку он нам очень помогал. Антон Златопольский (