Жизнь как текст: что сделал Лотман
Сегодня исполняется сто лет со дня рождения Юрия Михайловича Лотмана — великого литературоведа, основателя Тартуско-московской семиотической школы. Филолог Игорь Пильщиков, учившийся у Лотмана в Тарту, по просьбе «Полки» коротко рассказывает о главном, что сделал учёный, изменивший русскую гуманитарную науку.
Юрий Михайлович Лотман родился в 1922 году в Петрограде. В 1939 году он поступил в Ленинградский университет, где начал заниматься фольклором в семинаре Владимира Проппа и слушал лекции Григория Гуковского (Григорий Александрович Гуковский (1902–1950) — литературовед. Заведовал кафедрой русской литературы Ленинградского университета. В Пушкинском доме возглавил группу по изучению русской литературы XVIII века. Автор первого систематического курса по этой теме. Был эвакуирован из блокадного Ленинграда в Саратов. После войны был арестован в рамках кампании по «борьбе с космополитизмом», умер в заключении от сердечного приступа.) по русской литературе XVIII века. В 1940 году был призван в армию и всю войну прослужил связистом в артиллерии, закончив путь в Берлине с двумя боевыми орденами и шестью медалями. В 1946 году вернулся к учёбе, слушал лекции Виктора Жирмунского, Бориса Томашевского, Бориса Эйхенбаума и других выдающихся филологов довоенной формации, а дипломную работу написал под руководством Николая Мордовченко. Лотман окончил университет в разгар антисемитской кампании, не позволившей блестящему выпускнику и недавнему фронтовику продолжить обучение в аспирантуре или найти работу в Ленинграде. Пришлось уезжать; так Лотман попал в Тарту — главный университетский город Эстонии и Балтийского региона в целом. Через некоторое время Лотман возглавил кафедру русской литературы Тартуского университета, а в конце жизни основал там кафедру семиотики.
Лотман — историк литературы
Через полтора года после окончания университета Лотман защитил кандидатскую диссертацию об общественно-политических и эстетических позициях Александра Радищева и Николая Карамзина. Исследователя интересовали взаимосвязи между эстетическими, этическими и политическими взглядами тех, кого в те годы называли представителями «дворянской революционности», и их оппонентов. Начало «долгого XIX столетия» (1789–1825) в истории русской литературы ознаменовано сменой карамзинского периода пушкинским, а в истории русской антимонархической мысли — её эволюцией от Радищева до декабристов. С точки зрения традиционного литературоведения важнее было первое, с точки зрения официозного обществознания — второе, но в действительности оба процесса происходили одновременно, и это обстоятельство требовало серьёзного научного осмысления. Вопреки навязанной ортодоксально-марксистской теории, один процесс не был непосредственным отражением другого, да и движение от Радищева до декабристов не было прямолинейным.
Реконструкция этого движения привела Лотмана к Дружескому литературному обществу, существовавшему в течение 1801 года в Москве. В монографии, посвящённой одному из его участников, будущему профессору Тартуского (тогда — Дерптского) университета Андрею Кайсарову (Тарту, 1958), Лотман показывает, как в эфемерном и на первый взгляд маргинальном объединении сошлись, как в фокусе, «три ведущие тенденции литературы допушкинского периода» — романтизм (Василий Жуковский), позднее Просвещение (Алексей Мерзляков, отчасти Александр Воейков (Александр Фёдорович Воейков (1779–1839) — поэт, переводчик, критик, журналист. Участник литературного общества «Арзамас». Вместе с Василием Жуковским выпустил «Собрание образцовых русских сочинений и переводов», переводил Вольтера, Жака Делиля, Вергилия. С 1820 года был редактором журнала «Сын отечества».)) и преддекабризм (Кайсаров (Андрей Сергеевич Кайсаров (1782–1813) — публицист, филолог. Был близок кругу Андрея Тургенева и Василия Жуковского. Критически относился к символизму, придерживался политической гражданственной поэзии. Написал диссертацию «Об освобождении крепостных в России», работал над «Словарём древнерусского языка». Стал одним из исторических персонажей «Войны и мира» Льва Толстого.) и Андрей Тургенев — рано умерший старший брат Александра и Николая Тургеневых). Роль Дружеского литературного общества в истории русской культуры (кратковременная консолидация ведущих литературных и интеллектуальных сил, оказавшая существенное воздействие на последующее воздействие культуры) оказалась подобна той роли, которую полтора десятилетия спустя сыграет «Арзамас».
Лотмана интересовали не идеология и поэтика сами по себе, а их взаимосвязь. Этот подход нашёл применение в комментариях и предисловиях к образцово подготовленным томам «Библиотеки поэта» — «Стихотворениям» Мерзлякова (1958), антологии «Поэты начала XIX века» (малая серия, 1961), «Полному собранию стихотворений» Карамзина (1966) и антологии «Поэты 1790–1810-х годов» (1971, издана совместно с Марком Альтшуллером). Среди текстов, введённых в активный культурный оборот в последнем из упомянутых изданий, — такие забытые шедевры, как «Элегия» Андрея Тургенева («Угрюмой Осени мертвящая рука...», 1802), ироикомическая поэма Василия Львовича Пушкина «Опасный сосед» (1811), злая литературная сатира Воейкова «Дом сумасшедших» (1814–1830), а также элегии и сатиры Михаила Милонова и произведения поэтов-архаистов.
Защитив докторскую диссертацию «Пути развития русской литературы преддекабристского периода» (1961), Лотман делает следующий исследовательский шаг — к эпохе Пушкина, Лермонтова и Гоголя.
Лотман-пушкинист
Отказавшись от разделения идеологии и поэтики, Лотман делает предметом изучения структуру текста — сложноорганизованное единство отношений между всеми элементами текста и текстом в целом, создающее его смысл. Отсюда заглавия серии первых пушкиноведческих работ Лотмана: «Идейная структура «Капитанской дочки» (1962), «Художественная структура «Евгения Онегина» (1966; статья развёрнута в книгу-спецкурс «Роман в стихах Пушкина «Евгений Онегин», 1975), «Идейная структура поэмы Пушкина «Анджело» (1973). Поскольку структура — это система отношений, материальной реализацией которых становится текст, то в основу анализа художественного текста должен быть положен анализ организующих его бинарных оппозиций. Так, для композиции «Евгения Онегина» принципиально, что его «главы строятся по системе парных противопоставлений: Онегин — петербургское общество; Онегин — автор; Онегин — Ленский; Онегин — помещики; Онегин — Татьяна» и т. д. Более того, «Татьяна имеет парадигму противопоставлений, не уступающую Онегину: Татьяна — Ольга; Татьяна — семья Лариных; Татьяна — подруги; Татьяна — няня; Татьяна — Онегин» и т. д. Подобными сопротивопоставлениями (неологизм Лотмана) организованы и другие уровни текста.