Мучительно неточная
«Объясни мне, любовь»: Маргарете фон Тротта об Ингеборг Бахман
В российский прокат вышла биографическая драма «Объясни мне, любовь» Маргарете фон Тротты, в которой австрийская писательница Ингеборг Бахман носит очень красивые платья и еле терпит токсичность швейцарского писателя Макса Фриша.
Где-то во тьме звонит телефон. Женщина идет на звук. Длинный коридор, черный телефонный аппарат на столе. Женщина снимает трубку, задает вопросы, но в ответ слышит лишь мужской смех, смех своего возлюбленного. «Это жестоко»,— говорит она — и просыпается. Она в больнице. У нее тяжелая депрессия. Что ее вылечит? Сигареты? Таблетки? Врачи? Путешествие в пустыню? Воплощение сексуальных фантазий? Может, ей надо написать роман и зашифровать в нем своих любовников?
Австрийка Ингеборг Бахман, одна из важнейших немецкоязычных писательниц ХХ века, летом 1958 года в Париже познакомилась с швейцарским писателем Максом Фришем. Это была любовь с первого взгляда. Они заключили договор о свободных отношениях, но свобода таяла: она заставила его переехать в Рим, он ревновал ее к каждому случайному знакомому и ненавидел, когда его воспринимали как «придаток к Бахман». Она уже не писала стихов, а начав жить с Фришем, перестала писать и прозу, замолчала надолго. Он ее бросил в 1963 году. Потом Фриш напишет «Назову себя Гантенбайн», роман, в котором Бахман более чем узнаваема, а она — роман «Малина», в котором назовет персонажа, похожего на Фриша, убийцей.
Режиссер Маргарете фон Тротта, начинавшая еще как актриса у Фассбиндера,— главная женщина немецкой новой волны. Она всю жизнь снимает фильмы о том, как сильные женщины пытаются выбраться из тюрьмы, куда их загнало общество, их возлюбленные или они сами. Все ее героини — от воспитательницы детсада, грабящей банк («Второе пробуждение Кристы Клагес»), до Розы Люксембург или Ханны Арендт, от леворадикалок до монахини Хильдегарды Бингенской («Видение») — работают как линзы, фокусируя бесприютность, неуместность, отчаяние, упертость, мысль.
Ингеборг Бахман идеально вписывается в этот ряд сильных женщин. Она знала цену слову, цену метафоре и цену молчанию, ей «не нужны были денежное содержание, клятвы и уверения, а только воздух, воздух ночной, береговой, приграничный», она искала одновременно защиты и свободы, она была, по словам Пауля Целана, «мучительно точной».