Юра Борисов – о новом сезоне «Мир! Дружба! Жвачка!», разочаровании в актерской профессии и сортировке мусора
Встречайте – первое большое интервью актера о проекте (которое можно не только прочитать, но и послушать в виде подкаста), а также съемка GQ.
24 мая на ТНТ выходит второй сезон сериала «Мир! Дружба! Жвачка!». В честь этого прекрасного события мы встретились с актером Юрой Борисовым, который играет роль Алика – ветерана-афганца. Мы провели с ним несколько часов. Итог – энергичная съемка, а также нетривиальный разговор с шеф-редактором Дмитрием А. Быковым, часть из которого вы можете прочитать ниже. Если предпочитаете слушать – загружайте наш подкаст. Обещаем, ближайшие 46 минут пройдут увлекательно.
Д: Итак, сериал «Мир! Дружба! Жвачка!», второй сезон которого выходит на ТНТ 24 мая. Фух! Значит, у первого сезона, а может, и у всего сериала, кстати, я не в курсе, есть слоган: «Тем, кто вырос в девяностые». Твоя любимая тема, Юр, я знаю. Значит, в фильме «Бык» ты играл героя девяностых, в фильме «Хрусталь» ты играл героя девяностых, в фильме «Кто-нибудь видел мою девчонку?» – ты тоже появляешься там в условные девяностые. Юр, что происходит?
Ю: Девяностые правят миром.
Д: Сколько можно им уже править? Как ты вообще сам оцениваешь? Не надоело?
Ю: А ты смотрел «Полночь в Париже» Вуди Аллена?
Д: Да.
Ю: Помнишь мысль основную его?
Д: Нет.
Ю: Там герои попадают в прошлое и видят все самое модное. Они попадают на 30 лет назад и видят все самое для себя крутое. А те герои, которые живут там, не понимают, что происходит, что в этом модного и что вообще те восторгаются. И потом, в какой-то момент, герои прошлого тоже попадают на 30 лет назад и видят самое модное для себя. Мысль в том, что есть условные такие 30 лет, через которые все становится модным.
Д: Все.
Ю: Да, да, да. Оно еще не ушло, но это уже какая-то ностальгия по этому периоду. И вот сейчас мы как раз горим девяностыми. Пройдет десять лет, и будут нулевые, и все будет про нулевые. А еще через десять лет все будет про десятые.
Д: Господи, как все предсказуемо. Ну вот ты человек, который завершил девяностые, когда ему было восемь лет, по-моему, да? Восемь-семь.
Ю: Да, восемь.
Д: У тебя есть какое-то личное воспоминание, связанное с девяностыми?
Ю: Конечно, полно личных воспоминаний.
Д: Назови одно хотя бы.
Ю: Я прищемил средний палец калиткой детского сада. Он сломался, а я этого не заметил, поэтому он немножко кривоват. Вот такое у меня есть личное воспоминание, например. (Смеется.)
Д: А что-нибудь, что как раз было признаком того десятилетия, и этот признак коснулся и тебя?
Ю: Ну что, жили все в девяностые, и мои родители тоже жили, выживали как могли. Бандитами не были. Торговали, чем можно было торговать, какими-то элементарными вещами. Так и выживали. Моя бабушка с дедушкой – мамины родители – закончили МЭИ, все бабушкины братья закончили МЭИ, мама закончила МЭИ, все ее братья закончили МЭИ. Это я к тому, что они все инженеры, естественно, никто по этой профессии не работал и не работает. И мне кажется, что, несмотря на то, что девяностые (у нас это такой фетиш на внешнее проявление девяностых) – это все-таки страшное время, которое разрушило и все перевернуло.
Д: Слушай, понятно, что девяностые были страшным временем, девяностые стали сейчас модным временем. Все-таки сериал, он как-то вокруг девяностых, посвящен девяностым. Там действие происходит в это время. Если у девяностых какое-то определяющее свойство, которое можно одним словом выразить? Хаос.
Ю: Хаос, анархия.
Д: Искренность? Что-нибудь… или такое облако тегов: и то, и другое, и пятое…
Ю: Ну искренность скорее применима, мне кажется, к советскому периоду. Мне кажется, это абсолютная вседозволенность и свобода во всех ее проявлениях.
Д: В крайних проявлениях.
Ю: В крайних ее проявлениях, да. Как положительных, так и отрицательных. И мы во втором сезоне еще глубже видим плоды, так скажем, свободы того, куда люди идут, когда в принципе открыты все дороги. Можно сказать, что в девяностые были открыты абсолютно все границы. Ну, моя мама, когда посмотрела первый сезон «Мир! Дружба! Жвачка!», она ревела. Сказала, что все это про нее, про ее жизнь, про их жизнь там и так далее.