Угол презрения
Когда основатель и предводитель итальянского футуризма Филиппо Томмазо Маринетти заявил, что едет в Россию, основатели русского футуризма твердо вознамерились его освистать. Перед ними, таким образом, встала сложная задача: освистать Маринетти так, чтобы ему это не польстило.
Считается, что итальянский поэт Филиппо Томмазо Маринетти изобрел футуризм. Произошло это, по его собственному утверждению, так: однажды он несся на своей машине по узкой дороге в окрестностях Милана – с невероятной для 1908 года скоростью в 50 или, может быть, даже 60 км/ч. Впереди показались двое велосипедистов. Чтобы избежать столкновения, Маринетти круто повернул руль и вместе с машиной улетел в канаву. Из этого глубоко потрясшего его опыта и родился итальянский футуризм. Маринетти и примкнувшие к нему друзья-футуристы воспевали скорость, прогресс, технику, опасность, промышленность, трамваи, автомобили, самолеты, поезда. Презирали искусство прошлого, библиотеки, музеи, Венецию, лунный свет, благородные руины, романтизм, макароны, женщин (в особенности). Считалось, что все это мешает итальянскому народу завоевать Триполитанию и встать в один ряд с передовыми державами планеты.
Футуристов Москвы и Петербурга такое положение дел не устраивало. Во-первых, они настаивали (категорически), что все ниспровергать и ничего не уважать додумались сами (и действительно, вполне могли додуматься). Во-вторых, на Триполитанию и судьбы итальянского (и любого другого) народа им было глубоко наплевать.
В 1914 году, зимой, перед началом Первой мировой войны, Маринетти собрался в Россию с гастролями. Маринетти был к тому времени знаменит – в немалой степени своими перформансами. Выставку без хорошей драки он считал прошедшей зря, в его проектах футуристического театра предлагалось мазать кресла в зрительном зале клеем, а зрителей, предварительно заперев двери, поить в буфете слабительным. В поваренной книге итальянских футуристов имелись рецепты блюд с подшипниками.
«Футуризм, – признавался сам Маринетти, – это желание быть освистанным». Перед русскими футуристами, таким образом, стояла сложная задача. Как освистать человека, желающего быть освистанным, так, чтобы ему это не польстило?
Накануне визита Маринетти корреспондент газеты «Вечерние известия» осведомился у художника Ларионова, считавшегося тогда самым футуристическим из московских футуристов, как он будет встречать итальянского коллегу. «Мы устроим ему торжественную встречу, – заявил Ларионов. – На лекцию явится всякий, кому дорог футуризм как принцип вечного движения вперед, и мы забросаем этого ренегата тухлыми яйцами, обольем его кислым молоком! Пусть знает, что Россия – не Италия, она умеет мстить изменникам». И добавил, что итальянец – футурист второй свежести. В Петербурге же Велимир Хлебников и его друг Бенедикт Лившиц, «не сговариваясь друг с другом, пришли к убеждению, что Маринетти смотрит на свое путешествие в Россию как на посещение главою организации одного из ее филиалов». Подобного, разумеется, нельзя было допустить – люди, целью своей жизни поставившие ниспровержение старой русской культуры, не могли допустить, чтобы это за них делал какой-то заезжий миланский хлыщ.