ДилетантИстория

Ничья девочка

В июле 1775 года Григорий Потёмкин, стремительно входящий в силу фаворит, а вероятно, уже и тайный супруг императрицы Екатерины, отдаёт на попечение сестры и племянника новорождённого младенца женского пола. Девочку нарекли вполне прозрачно: Елизавета Григорьевна Тёмкина.

Сергей Бунтман

Бастарды и их фамилии

Незаконнорождённые дети вельмож зачастую получали усечённые фамилии отцов. Сын Трубецкого стал Бецким, Воронцова — Ронцовым. Всем становилось понятно, что к чему: прижитые на стороне дети признавались (официально или по умолчанию) и окружались заботой. И в случае с Тёмкиной, в принципе, не должно было быть особенных околичностей. Однако здесь кроется несомненная загадка. Мы до сих пор доподлинно не знаем, кто были родители ребёнка, и теряемся в догадках, почему, с одной стороны, Потёмкин занимается устройством девочки, а с другой — почему она была отправлена достаточно далеко от двора, в глубокую тень семьи, хотя Григорий Александрович славен, помимо всего прочего, тем, что хорошо пристроил всех своих близких и далёких родственников. Так что же? Ничья девочка Лиза Тёмкина — дочь Потёмкина? А кто мать? Екатерина? Есть такая легенда, поддержанная потомками, пытавшимися продать портреты прародительницы работы Боровиковского, но и внуки-правнуки на личность Лизиной матери только намекали. Легенда есть, её иногда пытаются или доказать, или представить как данность. Конечно, иначе перед нами банальная история воспитанницы потёмкинской семьи, впоследствии — госпожи Калагеорги, многодетной помещицы, коротающей свой долгий век в степях Херсонской губернии.

Добросовестные историки, пытаясь разгадать эту загадку, чаще всего останавливаются перед её наглухо закрытыми дверями и уходят, пожав плечами. Попробуем же тихо постучать или хотя бы поскрестись, соблюдая приличия и уважение к фактам.

Кризис

Если взглянуть на дату рождения Елизаветы Тёмкиной —13 июля 1775 года, можно увидеть великое торжество в Москве, посвящённое славному окончанию войны с Турцией. Кючук-Кайнарджийский мирный договор подписан почти год назад, но праздновать было хлопотно и некогда. Сейчас же стало возможно. По сути, отмечалось преодоление глубочайшего кризиса, который переживала Екатерина последние три года.

Беды подступили со всех направлений, и война оказалась самым преодолимым иззол: на Днестре и Дунае сражался безмерно талантливый Румянцев, а под его началом — Потёмкин, ещё не фаворит, но ценнейший сотрудник.

В 1772 году великий князь Павел достиг совершеннолетия, мог жениться, завести собственного наследника. Это означало, что способен заработать механизм, на котором настаивал Никита Панин, принявший десять лет назад участие в перевороте с тем, чтобы Екатерина властвовала, пока сын не войдёт в возраст. Эта идея со временем увяла, но гарантий, что она совсем умерла, не было. Панин всё ещё состоял воспитателем Павла, теперь ему предстояло уйти в отставку, однако партия его обладала силой, а передача власти законному наследнику по мужской линии многим могла показаться естественной, и прежде всего гвардии — опытной «делательнице королей».

Влияние Никиты Панина уравновешивалось мощным кланом Орловых, но его глава, фаворит Григорий Григорьевич, уже не был тем, на кого Екатерина могла всецело положиться. Изо всех важнейших поручений императрицы он смог достойно справиться лишь с московской эпидемией чумы 1771 года. Это немало, но недостаточно. В личных же отношениях наметился слом: слишком уж беспардонно Орлов донжуанствовал за стенами Зимнего дворца. Уязвлённая Екатерина попыталась утешиться тихим, безропотным Васильчиковым, но ущербность этих отношений была очевидна: вне будуара с новым любовником её ничто не связывало.